Пушкин и Грибоедов («Горе от ума» и «Евгений Онегин») - страница 37

Попробуем рассмотреть экспозиционную сцену. Действие комедии начинается на рассвете, но уже позднем, потому что еще зимнем, того дня, когда Фамусов появляется в гостиной, привлеченный звуками флейты и фортепьяно. Эпизод весьма насыщен и динамичен.

Пожалуй, преобладает преувеличение грехопадения Фамусова в сцене с Лизой. Посмотрим, что реально в комедии. Лиза поймана за вызывающей удивление проказой с часами, за которую, она предчувствует (и трудно в том ошибиться), ей «будет гонка». А тут сам барин! (Цитируя диалоги, я буду, когда ясны говорящие, опускать принятое в драматических сочинениях обозначение имен персонажей).

– Нет, сударь, я… лишь невзначай…

– Вот то-то невзначай, за вами примечай;

Так, верно, с умыслом.

(Жмется к ней и заигрывает.)

Ой, зелье, баловница.

– Вы баловник, к лицу ль вам эти лица!

– Скромна, а ничего кромé

Проказ и ветру на уме.

– Пустите, ветреники сами,

Опомнитесь, вы старики…

– Почти.

– Ну, кто придет, куда мы с вами?

– Кому сюда прийти? / Ведь Софья спит?

Лиза не может сказать правду; ее положение труднейшее – попробуйте-ка придумать сколько-нибудь внятный повод явного озорства. Она произносит слова-отговорки («я… лишь невзначай…»). Ага: «невзначай» подставила стул, влезла на него, передвинула стрелки часов… Фамусов иронизирует над этим «невзначай», подсказывает более вероятную версию: «Так, верно, с умыслом». Каким умыслом – Фамусов не договаривает; он же на своей реплике демонстративно дублирует слова жестом: «жмется к ней» – и находит это приятным! Так прерывается детективная линия сюжета, которая привела Фамусова в гостиную, а возникает линия «амурная».

Нельзя придавать этой линии большого значения. Это Лиза перепугалась: «Минуй нас пуще всех печалей / И барский гнев, и барская любовь». Конечно, тут в принципиальном отношении антитеза обозначена крупно, но барская любовь Лизе не угрожает. «Умысел» Фамусова на слово «любовь» никак не тянет, ближе к истине тут было бы обозначение «прихоть». Сама ситуация заигрывания – вот тут уж точно – возникла «невзначай». На игру служанки с часами, неясную для хозяина, затеялась встречная игра! Лиза неуступчива, и это Фамусова забавляет. Укор: «вы старики» – не обижает, а смешит: Фамусов знает за собой, что он кое на что способен. Но в обмене репликами возникает имя Софьи – и всё: «амурная» линия в самом начале обрывается, исчерпывается.

Н. К. Пиксанов простому объяснению почему-то не доверяет и поведение Фамусова воспринимает неубедительным: «Странно, что Фамусов, в первый раз появляясь на сцене, так боится разбудить Софью… крадется вон из комнаты, услышав голос дочери. <…> Все-таки можно с натяжкой объяснить его торопливое удаление боязнью, как бы Софья не застала его с Лизой…»43.

Тут не натяжка, а полноценная разгадка. Перед дочерью Фамусову очень хочется выглядеть образцово-показательным. Он вскоре похвастается: «Монашеским известен поведеньем!..» Ко всему нет оснований полагать, что Фамусов каким-либо образом выделяет Лизу из многочисленной дворни (а и выделял бы – заводить интимные отношения именно с ней из-за ее близости к дочери поостерегся бы).

Так что приравнивать, что случается, «амурную» линию Фамусов – Лиза другим линиям (Софья – Молчалин, Чацкий – Софья) неправомерно; в этом проявляется азарт умножить водевильные прерогативы. Фактически эта сцена минутна (и случайна!); удовольствий хозяину она доставила крайне мало, но тотчас повлекла за собой чувствительные неприятности и серьезно искривила основную для начала комедии детективную линию.