Пушкин. Тридцатые годы - страница 18

Стихотворение было напечатано анонимно.

Уже после смерти Пушкина Погодин в письме Вяземскому от 11 марта 1837 года вспоминал об этих стихах: «Вот Вам еще стихотворение, которое Пушкин прислал мне в 1830 году из нижегородской деревни во время холеры ‹…›. В этом стихотворении самая тонкая и великая похвала нашему славному Царю. Клеветники увидят, какие чувства питал к нему Пушкин, не хотевший, однако ж, продираться со льстецами»[117].

В Болдино застала Пушкина неприятная новость о запрещении «Литературной газеты». Запрещение было вызвано публикацией в тексте заметки «Смеси» стихов Казимира Делавиня, посвященных жертвам Июльской революции 1830 года во Франции[118]. На «Литературную газету» еще раньше обратил внимание Бенкендорф после доноса Булгарина. 13 ноября 1830 года газета была запрещена Николаем I. 19 ноября Дельвиг передал права редактору газеты О. М. Сомову[119]. Об этом Дельвиг сообщил Пушкину письмом от середины (не позднее 17) ноября 1830 года, где жалуется на несправедливость решения царя и обвиняет Булгарина: «Булгарин верным подданным является, ему выпрашивают награды за пасквили, достойные примерного наказания, а я слыву карбонарием, я русской, воспитанный Государем, отец семейства и ожидающий от Царя помощи матери моей и сестрам, и братьям» (14, 124).

Уже возвратившись в Петербург, в письме Плетневу от 9 декабря 1830 года Пушкин сожалеет о происшедшем с «Литературной газетой». «Итак, русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу[120]!» – пишет он, и считает, что Дельвиг все же должен оправдаться перед Николаем I (14, 133).

В конце декабря 1830 года вышла из печати трагедия «Борис Годунов». Дельвиг в рецензии, напечатанной в двух первых номерах «Литературной газеты» 1831 года, поставил ее выше всех произведений Пушкина, выходивших до этого времени. А письмом от 9 января 1831 года Бенкендорф сообщит Пушкину, что император поручил ему уведомить автора: сочинение его он «изволил читать с особым удовольствием» (14, 142).

В ответном письме от 18 января 1831 года Пушкин благодарит Николая I через Бенкендорфа за благосклонный отзыв о «Борисе Годунове», который «обязан своим появлением не только частному покровительству, которым удостоил меня Государь, но и свободе, смело дарованной монархом писателям русским…» (14, 146).

Поясним, что речь здесь идет не о свободе творчества в ее современном понимании, а об упорядочении литературных отношений в пушкинскую эпоху.

В приложении к письму Бенкендорфу от 27 мая 1832 года (15, 22) содержится необходимое для нас пояснение этого пушкинского утверждения: «Несчастные обстоятельства[121], сопроводившие восшествие на престол ныне царствующего Императора, обратили внимание Его Величества на сословие писателей. Он нашел сие сословие совершенно преданным на произвол судьбы и притесненным невежественной и своенравной цензурою. Не было даже закона касательно собственности литературной.

Ограждение сей собственности и цензурный устав принадлежат к важнейшим благодеяниям нынешнего царствования».

Как это ни парадоксально звучит сегодня, говоря о свободе, «дарованной писателям», Пушкин имел в виду Цензурный устав, впервые введенный в России 10 июня 1826 года Николаем I.

Пушкин ставил в заслугу императору установление четких правил в отношениях между российскими авторами, издателями и цензурой, которых до этого не существовало. При том, что устав основывался на идее предварительной цензуры, совершенно неприемлемой в современном мире…