Сочельник начинается с папиного смеха, я нахожу забытый подарок, отчего рождественский гном теряет маску
Первым делом я услышал папин смех. Он проникал через полуоткрытую дверь вместе с ароматом рождественского окорока. Новенький будильник показывал половину десятого. Я натянул красные носки – в честь праздника. Как-никак сегодня сочельник!
Мама сидела за кухонным столом и смотрела на ангелов на подсвечнике, они кружили и звенели крошечными латунными колокольчиками. Сколько я себя помню, они проделывали это на каждое Рождество. Мама подняла глаза от тарелки с маринованными огурцами – ее особый завтрак! – и улыбнулась мне.
– С Рождеством!
– Наконец-то, – ухмыльнулся отец. – Поторапливайся! У нас еще дел по горло!
– Каких это?
– Увидишь.
– Что это вы задумали? – насторожилась мама.
– Больно ты любопытная, вот что я тебе скажу.
Папа довольно ухмылялся. Видно было, что он едва сдерживается, чтобы не проболтаться. Он подмигнул маме.
– Господи, ну просто дети! – вздохнула она. – И как я с вами только живу!
Мама за обе щеки уплетала маринованные огурцы.
Вдруг она вскочила и ринулась в туалет: видимо, ей стало нехорошо. Последнее время с ней это частенько случалось. Но папе это даже нравилось. Чем больше ее тошнило, тем больше он радовался.
Он пошел за мамой посмотреть, не нужна ли ей помощь. А я остался сидеть в кухне и старался не прислушиваться к звукам, которые доносились из туалета.
Немного погодя отец вернулся назад.
– Поехали, – сказал он. – Маме надо немножко прийти в себя.
– Пять тысяч четыреста девяносто пять крон, – объявил продавец. – Отличная вещь! Стоил шесть тысяч пятьсот. Дистанционное управление. Можно подключать кабельное телевидение.
Этот востроносый развязный типчик в клетчатом пиджаке не внушал мне доверия.
– А можете вы его упаковать? – попросил отец. – В подарочную бумагу.
– У нас есть и подешевле, – не унимался клетчатый пиджак, указывая рукой на магазинные полки.
– Нам нужен именно этот!
Отец так шарахнул по огромному телевизору, что я испугался, что тот сейчас покатит прочь на своих черных круглых колесиках.
– Ну, что скажешь? – повернулся ко мне отец.
– Ей понравится, – ответил я.
– Да она будет без ума от счастья! – просиял отец.
– Ага. Старый-то ей уже давно надоел.
– Да она его терпеть не может, парень! Готова в любой день скинуть его с лестницы.
– Или в окно выбросить.
Отец сиял почище любого кинескопа.
– Вы сможете заплатить наличными? – с тревогой спросил продавец, суетившийся над оберточной бумагой.
– Ясное дело, – кивнул отец.
Он терпеть не мог покупать в рассрочку.
Папа выудил из кармана бумажник, послюнявил пальцы и торжественно извлек пять тысячекроновых бумажек и еще несколько банкнот по сотне крон, все это он выложил на прилавок.
– Вот!
Отец глаз не мог оторвать от коробки. Упаковочная бумага была вся в краснощеких гномах и порхающих снегирях, так что у телевизора получился и в самом деле рождественский вид.
– Спасибо! – поблагодарил отец.
Он протянул свою огромную ручищу продавцу, тот стал красным как гном и, казалось, испугался, что отец вырвет ему сейчас руку и швырнет в окно.
– Желаю вам хорошего Рождества! – промямлил продавец.
– Уж не сомневайтесь, так и будет! – заверил его папа.
Все было готово.
Мама надела красное платье, как раз в тон к губной помаде, которую я собирался ей подарить. От папы за версту шибало лосьоном после бритья. Он следил, чтобы мама не пошла в мою комнату, где мы припрятали наш Сюрприз.
