Индейцы в ужасе переглянулись.
– Человек не должен знать о том, что потерял. Таково было слово Великого Духа, и оно будет исполнено, – уверенно произнёс самый крупный из них и вытащил из-за пояса массивный гаечный ключ.
Он собирается уничтожить всё это! Нет!
Неужели ты собираешься это допустить?
Кан рванулся вперёд. В голове страх смешался с яростью. А рука всегда была на мече.
Он убьёт всех троих. Раз такова цена правды, то так тому и быть. Он не отступится, он…
Удар по скуле отправил его обратно на пол. Меч выпал из руки и со звоном заскользил по полу.
– Убирайся прочь, Странник. Мы закончим дело.
– Пошёл прочь, щенок! – завизжал второй. – И забирай свой проклятый меч!
– Да как ты… – Кан поднял голову и увидел нацеленное на него дуло пистолета.
– Уходи.
Так вот как? Продаст цель своей жизни за саму жизнь? Снова предаст отца?
– Ты и твой глупый народ мечтателей и бродяг, – продолжил индеец, – скоро вы все исчезнете. Вы увидите перерождение мира под крыльями Великого Духа, а затем растворитесь. От вас ничего не останется, кроме пыли на дорогах. У вас нет будущего. У вас нет единства. Всё, что у вас есть, – это мечты о какой-то «свободе» и о «Старом Мире». Безбожники. Знаешь, почему сейчас ты не тронешь нас? Потому что ты бессилен, как и весь твой народ. Убирайся с корабля. Мы не просили воеводу Айзу брать тебя с собой.
Кан поднялся в каком-то оцепенении. Три силуэта стояли, оттенённые светом экранов. Тот, что слева, так и держал пистолет.
Кивок.
– Будьте вы прокляты, – прошептал Кан.
Центральный индеец размахнулся гаечным ключом и обрушил его на панели. Устройства затрещали и зашипели, экраны гасли один за другим. За ударом последовал ещё удар. Стекло и металл загремели по полу.
– Убирайся, – ещё раз повторил индеец.
Кан вышел, молча опустив голову.
Его потрясывало, как в судорогах. К горлу подступало что-то похожее на рвоту, но гораздо горше. Затылок отчего-то зудил.
Кан свернул в следующий коридор и с размаху пнул стену.
– Вы, проклятье! – рявкнул Кан, подняв голову кверху. – Почему, почему хотя бы один проклятый раз мне не может повезти по-настоящему?! Я ведь был так… так близок!
Никто не ответил. Да Кан и сам толком не знал, к кому же он обращался.
Кан ещё раз тихо выругался и поплёлся дальше по коридорам. Один из них вёл на палубу.
Он с трудом сдерживал горькие слёзы, готовые политься из глаз.
Когда он поднялся, там всё ещё было темно. Ночь битвы до сих пор не закончилась, и то были её последние часы.
Пустыня наконец заснула после грохота и ужаса битвы. Серо-синий песок волнами лежал под светом луны. Это было красиво. Красиво, если смотреть вдаль.
Кан подошёл к краю палубы и глянул вниз.
Там горели факелы, в их красном свете один за другим передвигались тени индейцев, снующие туда-сюда вместе с ящиками и тележками. Кто-то тащил мотоциклы, кто-то – трупы. Чёрная полоса, оставленная на песке Великим Духом, выделялась на песке как шрам, а от неё до самого гребня дюны расходились бурые пятна.
Что-то подсказывало Кану, что уже скоро, уже на завтрашний день всю кровь занесёт песок. Занесёт кровь, мертвецов, гильзы, стрелы, заметёт следы сражения, и Пустыня просто проглотит всё это. Проглотит и забудет. А этот чёрный след так на ней и останется. Большим чёрным шрамом. След того, как на землю спустился…
Да кто угодно, но только не Бог. Настоящий Бог никогда не стал бы выдумывать заветы, запрещающие людям знать истину.
