Пустота Волопаса - страница 19

– Я не знаю, что это, – выдавил из себя Антон. – Но мне, кажется, худо.

И опять переломился пополам, исторгая из себя остатки переваренных ягод.

– Желудок болит, – простонал он.

– На-ка, умой лицо, – Митя достал из рюкзака фляжку с остатками воды, вылил в ладонь и умыл Македонова. – Полегче? – с надеждой спросил он. – Если в тебе была какая-то дрянь, ну, траванулся там чем-нибудь, то все должно было выйти. Придем в лагерь, выпьешь активированного угля и завтра будешь как огурчик. К вечеру, – подумав, добавил он. – Я в прошлом году молоком отравился, корова что-то сожрала на лугу, два дня блевал, думал, внутренности уже все вытошнило, но ничего, как видишь, жив. Идти сможешь?

– Попробую, – вяло ответил Антон, но после того, как они с черепашьей скоростью проковыляли пару сотню метров, Митя оглянулся на быстро догонявшее их ненастье и присвистнул.

Нужна была попутка, но ждать ее здесь было бессмысленно, машины ходили в основном по шоссе, до которого было километра два, не меньше. И Митя, спрятав ведра с ягодой в кустах, нес Македонова на руках, взяв в охапку, как огромный букет цветов, пыхтя и отдуваясь через каждые несколько шагов, и отпуская шуточки, что так в кино носят девчонок, и если их кто сейчас увидит, особенно из местных, то подумает неизвестно что, точнее говоря, очень даже известно, что подумает.

А находившийся в полубреду Антон почему-то успел вспомнить, что, когда впервые в жизни, еще во втором классе, он выругался этим словом, да еще при отце, не подозревая, что совершает что-то криминальное, тот молча встал с дивана, подошел к своему секретеру, достал лист бумаги и карандаш, подозвал Антона и велел написать только что произнесенное в адрес чем-то обидевшего его одноклассника слово.

Антон написал его через «и», и «о», и «з» на конце. Всего получилось семь букв, и он был доволен тем, как каллиграфически он их вывел. У него был лучший почерк в классе, еще с первого класса, когда на его тетрадке с прописями красовались пять больших желтых звездочек, не имевших отношения к еврейской национальности, да и количество лучей у них было иным, а бывших некоторой заменой медалям и дипломам, эдаким эрзацем настоящих наград и званий, и звезд этих у Антона было больше, чем у кого-либо. Он очень удивился, что букв в слове на самом деле восемь, и многие из них совсем не такие, особенно его ошеломило отсутствие «з» на конце. «Запомни, как пишется и никогда не употребляй слова, значения которых ты не знаешь. Или знаешь?» – спросил папа, прищурившись.

Антон покраснел и сказал, что это значит «дурак». Хотя теперь уже понимал, что не совсем дурак, и, видимо, даже совсем не дурак, а что-то другое, более темное и нехорошее. Папа объяснил, что так называются дяди, которые целуются друг с другом, как они с мамой. И спят в одной постели. И что глупо называть так своего одноклассника, потому что он не делает ни того, ни другого.

Антон согласился и сказал, что будет называть его козлом.

– Написать слово «козел»? – спросил он папу.

– Не надо, – сказал папа. – Верю, что с козлом ты справишься.

Помня о том разговоре, Антон никогда никого не называл словом из восьми букв, хотя мальчики в их классе частенько его произносили с отчетливым «з» на конце. И теперь в объятиях Мити он почему-то об этом вспомнил. Вспомнил – и в следующую секунду провалился в состояние, похожее на кошмарный сон, где он падал, тонул, и снова падал, и куда-то бежал, чтобы сдать тетрадку с домашним заданием, которая в последнюю секунду куда-то запропастилась, и очнулся уже на постели в их экспедиционном доме, куда привез его Митя на молоковозе, они еще, оказывается, существовали и даже выглядели точь-в-точь как в советских фильмах, и сейчас водитель молоковоза поехал на другой конец деревни к ветеринару, потому что врача у них не было. Раньше не было и ветеринара, пока к ним не приехала Таня из ближайшего городка. У нее был телефон. Без телефона невозможно было бы принимать вызовы. И она, предположив, что у Антона дизентерия, дозванивалась в скорую помощь, которая приехала через несколько часов и отвезла Антона в поселок городского типа, странно, что память не сохранила его название, где Македонова кормили домашним творогом и на всякий случай, пока не было результатов анализов, американскими таблетками от сальмонеллеза. Просто потому, что они там случайным образом были. Их привезли вместе с гуманитарной помощью, и никто ими не пользовался. Врач дала их на всякий случай, когда температура зашкаливала за сорок и сердце выскакивало между ребер, за пару дней она скормила ему двойную дозу и тихо, чтобы Македонов не услышал, спросила отца Антона, не хочет ли он на всякий случай позвать к сыну священника.