Только тут он заметил, что мокрое от воды лицо облеплено противно гудящими комарами, мошками, высасывающими его кровь. Они как бы мстили за ту кровь, пролитую им. Вновь вспыхнула злоба на этих мелких кровопийц, по-своему покушающихся на его жизнь, незаметно, исподволь забирающих через малюсенькие хоботки-кинжалы алую кровь, чтобы потом, насытившись, взлететь отягощенными и к утру умереть, погибнуть при первых лучах солнца, отдав его кровь изумрудной траве.
Кучум провел ладонью по лицу, смахивая ненасытных кровопийц, и услышал глухие удары копыт из-за леса. «Слава Аллаху, наконец-то Алтанай с племянником!.. Где их шайтан носит?»
Но на всякий случай отошел в ближайший березовый лесок и едва спрятался за деревьями, как ударили тяжелые капли ночного дождя.
На поляну выскочили два каурых жеребца, высокие в холке, тяжело поводя впалыми боками. Всадники закрутили головами, не обнаружив у костра того, на встречу с кем они ехали.
– Что-то случилось, баран меня забодай! – выругался широкий в плечах Алтанай, повернувшись к племяннику. Тут они увидели трупы и торопливо соскочили с коней, нагнувшись над убитыми.
Лишь после этого Кучум покинул свое укрытие и вышел к костру.
– Где вас носит? Собачьи дети! – проговорил зло, проходя мимо них.
– Беда, хан, кипчакская сотня взбунтовалась! Пока усмиряли, вот и припозднились малость.
– Малость… – передразнил башлыка Кучум и рассказал обо всем, что тут произошло.
– Все верно, хан: пятеро сбежали. Но кто знал, что они кинутся именно сюда…
– Кто знал, кто знал!.. Зарезали бы меня, как овцу на бишбармак, а вы бы и ухом не шевельнули. Ладно, пока еще сам могу за себя постоять…
– Идет кто-то, – неожиданно перебил его Сабанак, указывая в сторону, где расположился купеческий караван.
– Это они, – кивнул головой Кучум, – за мной возвращаются. Спрячься там в кустах, – приказал Алтанаю, – взять живыми. А ты, – указал Сабанаку, – бери саблю и делай вид, будто караулишь меня.
Кучум вернулся к костру и занял то положение, в каком оставили его ушедшие к каравану грабители. Сабанак встал рядом с саблей в руке.
Вскоре шаги стали отчетливее, и на узкой тропинке показался торопливо идущий человек. Но выходить из леса он не стал, а остановился, прислушиваясь к чему-то и внимательно приглядываясь к фигуре Сабанака.
Кучум скосил глаза в его сторону и понял причину беспокойства: тот смотрел на коней, оставленных башлыком и племянником.
Наконец, тот решился окликнуть своего сообщника и тихонько спросил:
– Эй, Улмас, у тебя все в порядке?
Сабанак повернулся к нему и махнул рукой, предлагая подойти поближе. Но пришелец так и не решился подойти ближе к костру, а наоборот, попятился назад и так же негромко сообщил:
– Мы тоже взяли, что хотели. Пора уходить. Пошли, нас ждут у реки. Лодку нашли и уйдем на ту сторону. Слышишь?
– Сейчас, – кивнул головой Сабанак, – а с ним что делать?
– Прирежь эту свинью, он нам больше не нужен, – бросил кипчак и повернулся спиной, намереваясь идти обратно.
Тут-то на него и бросился из засады Алтанай, подмял, придавил к земле. Кучум моментально оказался на ногах и в несколько прыжков достиг пленного, опередив Сабанака. Втроем они подняли хрипящего кипчака на ноги, вытолкнули на поляну.
Кучум приставил к его горлу кинжал и, чуть нажав, чтоб лезвие прорвало кожу, но не причинило особого вреда, спросил дрожащим от злобы голосом:
– Где остальные предатели? Говори или сдохнешь на месте!
