Рай без труда прочитал этот немой вопрос в синих глазах воспитанника и улыбнулся:
– Я хотел просить тебя не драматизировать, но… Видишь ли, у меня и правда плохое предчувствие.
– Учитель, прошу вас, говорите прямо, как есть! – и Френсис решительно подошёл ближе, требовательно заглянул в глаза старому другу.
Улыбка того стала и теплее, и тревожнее:
– Если я прав, то мы и правда увидимся очень нескоро.
– Вы сказали, через пару дней…
– Да, конечно… Это нервы, дружок, не обращай внимания, – Рай замялся и вдруг вскинул голову, заговорил с неожиданной горячностью, – Просто мне приснился очень плохой сон: что я увижу вас с Анри очень нескоро и не здесь. Тех мест я не знаю… И встреча-то будет какая-то странная, Анри был где-то рядом, но я видел только тебя, при этом ты меня не заметил… И над всем этим чувствовалось дыхание смерти… Потом, или перед тем… во сне ведь нет понятия времени, я видел Анри на эшафоте, а тебя, связанного по рукам и ногам, неподвижно лежащим в пыли… А потом… Потом ещё хуже: сумрак ночи, лица сокрытые масками, боль, предательство, кровь… ещё более ужасное ожидание… выпивающее все жизненные соки ожидание и… неопределённость. И вдруг всё вспыхивает адским огнем…
– Но в самом начале вы же сказали, что мы увидимся! – напомнил Френсис, весьма удивлённый и смущённый услышанным.
– Да, но вы уже будите другими людьми. Да и если случится хотя бы половина из привидевшихся мне кошмаров, разве ж эта встреча возможна?!
И в глазах страшно встревоженного Рая даже показались слёзы.
– О да! Мы увидимся, учитель, и, уверяю вас, это случится на этом свете! – горячо вскинулся Френсис, – А всё, что вы мне сейчас рассказали, это лишь сон: сплошной набор символов! Вы очень переживаете, вот сон и оказался таким беспокойным. Да, кстати, я вспомнил… знаете, что писал Ибн Хали в своём трактате на толкование снов? Этот умнейший человек полагал, что сны надо понимать наоборот, то есть чем хуже сон, тем больше добра он сулит.
– Может быть, и так, но что-то мне говорит, что это явилось мне предостережением…
– Дорогой учитель, вы изведёте себя такими тревогами! Прошу, призовите на помощь разум! – и Френсис даже прикоснулся к руке Рая, – Поверьте, вы отлично подготовили нас с Анри. Вы сами ни раз говорили, что нам всё под силу… И о своём отъезде вы пророчествовали уже давно. Просто… Значит настал час перемен. Что ж, тем лучше! Скажите только, вы-то… вы справитесь? Если отец вздумает причинить вам вред… Вы говорили, что он затаил обиду…
– О нет, сынок, на этот счёт не волнуйся. Я справлюсь, – и Рай благодарно улыбнулся в ответ.
– Отлично! Тогда и мы с Анри справимся! Не сомневайтесь!
Светлая улыбка Френсиса, мягкий свет его ярких синих глаз растопили-таки лёд печали, готовый сковать душу Рая:
– Да, сынок. Ты прав, забудь! Забудь всё, что я тебе сказал, и давай пожелаем друг другу не заметить, как пролетит то время, что я буду в Туманной Гавани. Обещаю, я там долго не задержусь.
Рай уехал, но этот разговор оставил тяжёлый осадок в сердцах обоих его участников. Учитель верно пророчествовал о своём изгнании из Бетенгтона. Пусть его сон и можно признать кошмаром растревоженной души, но вот о другом пророчестве всё-таки пришлось вспомнить с большей серьёзностью. Рай был уверен, что планы герцога на счёт Френсиса и Анри начнут проясняться именно тогда, когда прозвучит приказ учителю покинуть дворец. Так оно и вышло…
