– До утра без чинов, – напомнил Питер и продолжил допрос пастуха: – Итак, любезный Роджер, колос сжали и обмолотили неким магическим образом, а каким именно – пока оставим. Что произошло далее с этим любопытным орком?
– Явился девятихвостый барсук, – с готовностью ответил Роджер.
Хайрам склонился к Шону и громко прошептал:
– А говорили, здесь пейотль не растет.
Роджер услышал эту реплику и стал оправдываться:
– Так я и не утверждаю, что истину говорю, я с самого начала говорил, ваше преосвященство, сказки все это и глупости.
Дверь в трапезную залу распахнулась, на пороге появился орк, Питер его раньше не видел. Это был орк средних лет, малорослый и плюгавый, с необычайно коротко остриженными волосами, окружающими большую плешь на макушке. Сквозняк принес отвратительный запах – казалось, этот орк целый год не мылся. Лицо орка было отвратительное, крысиное какое-то лицо, и взгляд неприятный, слишком пронзительный для орка. Уж не полукровка ли часом?
– Войди, Серый Суслик, – повелел Роджер.
– Нет, – быстро перебил пастуха Питер. – Пусть стоит, где стоит. Впредь, Роджер, запомни: если я требую привести холопа, но не уточняю, что он должен быть грязнее, чем опарыш из навозной кучи…
– Смиренно прошу принять ваше преосвященство искренние извинения мои, – сказал Роджер.
Хайрам хихикнул, Питер тоже улыбнулся. У этого пастуха удивительный талант перевирать слова и портить дела. Это даже не отвратительно, а смешно. Примерно так же смешон Самый Дорогой Господин Морис Трисам, когда пытается, обкурившись, плясать тарантеллу под симфонический оркестр.
– Слушай меня, орк, – обратился Питер к мерзкому грязнуле. – Отвечай правдиво: что ты знаешь о месте, именуемом Плохим Местом?
Орк наморщил лоб, секунд пять думал, а затем сказал:
– Место то отсель на восход в двух воскресеньях.
Хайрам и Шон расхохотались, Питер тоже не удержался и засмеялся.
– Да, это очень забавно, – сказал Роджер. – Я когда этого орка впервые увидел, подумал даже, что полукровка. У него взгляд человечий, полубоссы говорят, в детстве его из-за этого подозревали в грязнокровье, с тех пор у него зачатки мозга слегка подвинулись, и он все время пытается книжным слогом говорить. Так уморительно!
Воистину уморительно. Гадкое тщедушное тело, уродливая плешивая голова, почти человечий взгляд и самое главное – чудовищный контраст между слишком правильным, книжным построением фраз и дремучей орочьей лексикой. Нет, это точно не полукровка.
– Вообще-то он не такой глупый, как кажется, – сказал Роджер. – Всадник хороший, а следопыт – вообще лучший в стаде. Продолжай, Суслик.
Суслик наморщил лоб и завращал глазами, собираясь с мыслями.
– Так Место Плохое на два воскресенья восточнее расположено, – повторил он. – Сие Место Плохое подобно навоза овечьего катышку, однако больше сего балагана существенно.
– Ты имеешь в виду, что оно имеет сферическую форму? – уточнил Питер.
– Чего? – переспросил Суслик. – Не достигаю разумения, отец высокородных.
Его уродливое лицо стало испуганным.
– Ладно, проехали, – сказал Питер. – Правда ли, что какие-то орки входили в Плохое Место и возвращались оттуда?
Суслик думал над этим вопросом почти минуту. Когда он размышлял, его руки подергивались, как бы помогая сформулировать мысль. Наконец орк заговорил:
– Частично правда слова отца высокородных. Один орк коснулся коленом края плохого места и стал оттого ровнее, чем черепаха, и не съели его.
