Из прочитанного выше было бы неверно сделать вывод о том, что отец Макарий буквально следовал жестким заповедям святителя Игнатия – нет, он не пренебрегал вовсе делами мирскими. Напротив, в 1840-1850-е годы, когда Российская империя переживала жестокий кризис, ставший очевидным в неудачах Крымской войны 1853–1856 годов, когда жесткий бюрократический гнет николаевского царствования сковывал свободное проявление талантов и способностей многих людей, оптинский старец благословлял на активность в жизни. «Не должно искать или просить, чтобы вас избрали на какую бы то ни было должность, – говорил он дворянину, сомневавшемуся, следует ли идти служить, – но ни в каком случае не должно и отказываться, ибо не совсем добросовестно уклоняться от служения обществу, тем более, что ежели жребий служения падает на вас, то это, конечно, не без Промысла Божия, которому каждый из нас смирением и любовию должен покоряться. Наконец, ежели никто из благонамеренных и способных людей не захочет служить, то поневоле место его займет какой-нибудь малознающий или, того еще хуже, человек с малыми средствами к жизни, который иногда будет не в силах устоять против искушений денежных, могущих встретиться на службе… а кто виноват? Вы сами, потому что ленились служить…» «Конечно!» – с готовностью согласился дворянин, отвергая для себя саму возможность наживаться от службы. «Ой, как вы нехорошо говорите! – почти с гневом воскликнул старец. – Какие у вас горделивые мысли! Как можно так самонадеянно говорить? Понятно, что вас не соблазнят сто рублей или тысяча… а если бы представился вам случай приобрести мильон, несколько мильонов, и приобрести их с надеждою – авось не узнают, что бы вы сделали? Я вам на это отвечу так: если обратитесь к Господу, то Он поможет и сохранит вас от постыдного падения; а если понадеетесь на себя, то весьма немудрено, что впадете в преступление, от чего да сохранит вас Господь Бог и Царица Небесная!» (104, с. 253).
И люди тянулись в Оптину. Известный русский писатель К. Н. Леонтьев в конце жизни приехал сюда ив 1891 году принял монашество с именем Климента – видимо, потому, что близкий друг его Константин Карлович Зедергольм, сын реформатского суперинтенданта, блестящий студент историко-филологического факультета Московского университета, защитивший магистерскую диссертацию, чиновник по особым поручениям при обер-прокуроре Святейшего Синода, то есть человек, делавший успешную по мирским меркам карьеру, неожиданно для близких принял Православие, прожил в Оптиной пустыне 15 лет и скончался там монахом Климентом.
«Почему вы избрали такой путь?» – спросил его как-то, еще будучи дипломатом, Леонтьев. «Я шаг за шагом, мыслью дошел до необходимости стать монахом, – ответил отец Климент. – Я хотел поступить сюда еще раньше, чем пришлось. Но случилось так, что в Петербурге я кое с кем перессорился; покойный оптинский старец, отец Макарий, узнав об этом, сказал мне: “Нет, поезжай, еще послужи, помирись со всеми и тогда приезжай”. Когда я вернулся и вошел к отцу Макарию, я увидал у него в келье видного молодцеватого мужчину с окладистою бородой, в новом подряснике. Это был богородицкий предводитель Ключарев, богатый человек, поступивший тоже в послушники Оптинского скита. Я был с ним знаком, но так как он прежде брился и носил обыкновенное штатское платье, то я его и не узнал. В подряснике и с бородой он стал гораздо красивее. Отец Макарий немного погодя сказал: “Что ж, не пора и тебе надеть подрясник? Вот, посмотри, Федор Захарыч Ключарев каким у нас молодцом стал!”. Я отвечал, что очень рад, и так стал монахом…» (83, с. 187).
