Путь к Отцу - страница 36

Приходится с горечью констатировать, что подобная истина сегодня недоступна многим. Если бы мы своим человеческим умом всегда улавливали даже мельчайшие, самые неприметные проявления Бога и принимали их как предлагаемые нам уроки, не упуская из виду неизбежный впоследствии внутренний кризис, то сегодня бы не утратили до такой степени веру. Каждому, убедившемуся в исходящем от Бога спасении, следовало бы думать так: вот мне явно дается задание – осознать Бога, пережить трудное время, пробиться сквозь череду неких событий или ощутить свою покинутость Богом и тем самым усомниться в том, что я имею сейчас. Теперь я обязан и даже хочу преодолеть любые пропасти, лишь бы мне только не утратить связь с Отцом.

Иисус прожил шесть недель, храня ту же верность Отцу, что и все прежние 30 лет. Он толком не понимал, зачем он очутился в пустыне, но однажды произошло прозрение: стала ясна самая сокровенная причина нашего бытия и нашего явного отчуждения от Бога. Перед Иоанном он взял на себя ответственность за бедственное положение людей. Иисус хотел быть реально существующим истинным человеком. А такой человек обязательно должен нести бремя греха, покуда тот вообще существует. И тогда сам грех во всем своем искусительном обличии подступил к нему, продемонстрировав ему скрытую привлекательность и великую мощь. Но в этом противостоянии Иисус стал победителем и господином. Ничего удивительного.

Тем великим, о ком он постоянно думал, был только Отец. Обо всем существующем Иисус размышлял с позиции сопричастности этого Отцу. А потому его мысли и чувства подчинялись одной цели, отчего ему было совсем нетрудно управлять собственными действиями в каждом конкретном случае. Он представлял себе земную историю Бога. Возможно, у него возникал вопрос: а происходило ли когда-нибудь с Царством Божьим нечто подобное тому, что происходит сегодня? Все, что было праведного и божественного в те времена, должно ли повториться и сегодня? А неверное можно исправить и сегодня. Он жил историей священного прошлого, поскольку только оно могло стать источником будущего.

Пребывая в таком состоянии, он однажды заметил, что живет в пустыне уже несколько недель – голод властно требовал своего удовлетворения.

Ты же человек, а посему должен есть. Но что? У пустыни нет для тебя еды. Бежать к людям и выпрашивать у них хлеб? А куда? И далеко ли? А вдруг по дороге растеряешь последние силы? И неужели, в самом деле, просить милостыню? И тут искушение не заставило себя ждать. Разве у Иоанна ты не получил подтверждения своего богосыновства? А коли ты Сын Божий, то тебе не умереть с голоду: одно слово – и камни превратятся в хлеб! Или, может быть, Бог этого не говорил? То была всего лишь фантазия? Вопрос заключается лишь в том, следовало ли воспользоваться такой возможностью. Удовлетворить голод – дело вполне праведное. Но стоит ли ради этого беспокоить небеса, когда и на земле достаточно простых средств, которые только нужно правильно употребить. И для чего? Чтобы всего лишь кто-то один насытился, удовлетворил свои личные потребности? Силы небесные редко действовали в человеческом сообществе. И если они наконец-то снова проявились в Иоанне и Иисусе, то вряд ли было бы уместно первым делом направлять их на то, чтобы насытить обоих за счет небес. Божественные силы хотят, чтобы к ним прибегали в божественных целях. Они появились здесь ради людей, ради мира, а вовсе не для того, чтобы удовлетворять чье-то «я». Бог есть любовь, и своекорыстие тут неуместно.