Вархи сонно всхлипнула, и Мэтт с сомнением посмотрел на валяющийся на полу пояс. Может, связать? Как бы не проснулась раньше и не подняла тревогу. Представил, как утром ее найдут, голую, с замотанными руками, и, быстро подобрав один из пледов, осторожно накрыл жрицу. Не проснется. А даже если проснется, то решит, что раб ушел.
Припрятанный в кустах узел Мэтт не забыл – закинул на плечо, предварительно переложив один нож в пояс, чтобы был под рукой. Узел получился небольшим, аскетизм местных не давал расширить ассортимент украденного, а запастись продуктами не вышло: Мэтт пробовал, но быстро выяснил, что лепешки во влажной сельве начинают плесневеть, а запах сыра привлекает мелких грызунов, и к нычке сползаются все кому не лень. А вакуумных пакетов местные пока не изобрели.
До Храма Ашера Мэтт добрался быстро, бежать по знакомой тропе темнота не мешала, а вот чтобы разглядеть, что творится у клетки с дикими, тусклого света звезд не хватало. Мэтт даже привстал над камнем, с которым за последний месяц успел сродниться, и удивился: а почему фонарь не светит? Рядом с клеткой же рос здоровый такой, он точно помнит. И кшари не видно…
Мэтт немного поторчал над камнем, а затем, плюнув на безопасность, крадучись двинулся в сторону клетки, стараясь держаться ближе к кустам и отлично понимая, что крылатый его в любом случае засечет, но, может, не бросится догонять, не захочет через колючую изгородь продираться.
Даже с пяти метров разглядеть, есть ли кто в клетке, не получалось. Зато стало видно странную кучу рядом с дверью, которой вроде раньше не было. И сломанный ствол фонаря – словно великан невзначай зацепил, или кто-то в прыжке ногой врезал. Затухающий шар валялся неподалеку, расплескивая агонизирующие белесые всполохи.
Мэтт сделал еще пару шагов и вытянул шею, стараясь и разглядеть получше, и не зацепиться за куст, чтобы себя не выдать, но все-таки не удержался и нечаянно мазнул рукой по плотному бутону-коробочке. Тот тут же распахнулся, выпуская на свободу рой светлячков. Обычно это было красиво, целая горсть голубых искр в черном бархате ночи, но сейчас мошки зависли на секунду и уверенно двинулись к неопознанной куче. Мэтт наконец сообразил, куда делся кшари. Майор смог дотянуться до ножа и воспользоваться им.
Мэтт закусил кулак и отступил назад, стараясь выгнать из памяти жуткий оскал трупа и рой светящихся синим мертвенным светом мух, почуявших свежую кровь и собирающихся устроить пир.
В шею ткнулось что-то острое, и Мэтт вздрогнул.
– А мы думали уже не придешь. Один?
Мэтт скосил глаза вниз, убеждаясь, что майор прямо сейчас решает, хватит ли мухам одного праздничного блюда или организовать им еще и десерт.
– Да.
Нож исчез. Мэтта схватили за плечо и сильно дернули в сторону, в кусты. А потом еще и подпихнули в спину, намекая, что шагать лучше побыстрее.
– Убивать-то зачем было? – тоскливо спросил Мэтт, но ему никто не ответил.
Жизнь на Эр-Кхаре уже приучила, что костлявая бродит совсем рядом, не то чтобы смерть стала обыденностью, однако точно вышла из области сакрального, – но он все равно оказался не готов к тому, что наткнется здесь на труп кшари. Предлагая флотским разобраться со своим тюремщиком, он думал, что они его по голове треснут и в клетку затащат. Даже хотел предложить связать… с чего он вообще решил, что флотские страдают гуманизмом? Вроде такого про них не болтали.
