Путь мира - страница 41

Тут она замолкла, понимая, что говорит чепуху, и расплакалась.

– Да, – Юрас аккуратно поднял Доминику с колен. – Его партия состоялась. Жертва ферзем во спасение игры. А я то все мечтал еще раз сыграть с ним в шахматы не по стерео. Видно не суждено…

– Перестань, – Мияша тронул Юраса за плечо. – Болтаешь всякий вздор, и без тебя тошно.

Юрас отдернул плечо.

– Я просто не могу поверить, что нашего отчаянного умника и любимца фортуны больше нет, и я теперь никогда не обижусь на него за то, что он выиграл у меня в шахматы в тридцать ходов, – сказал он сердито, но было видно, что несмотря на эти довольно легкомысленные слова он по-настоящему тяжело переживает потерю друга.

Осиротевшая и неприступная «Удача» стояла на том же месте, где и раньше. Блок защиты от непрошеных гостей был активирован, шлюзы задраены. Эдвин и Девис бились два часа, пока не нащупали кода. Наконец, призвав на помощь все технические возможности, профессиональные секреты и уловки, изрядно помучавшись, вспотев от умственного напряжения и даже в сердцах уже прокляв «паршивца, который так баррикадирует все двери, да упокой Господь его мятежную душу», они вошли на корабль.

Звездолет казался совершенно необитаемым, а Семерка упорно изображала из себя примитивное голосовое устройство. Только основательно поискав по жилым отсекам и додумавшись заглянуть в оранжерею с бассейном, они наконец увидели растянувшегося на теплом песке под экзотической растительностью темнокожего мальчика, крепко спящего, но тем не менее не выпускающего из рук толстенный старинный фолиант с пожелтевшими от времени рисунками звездных карт и портретами древних ученых – прародителей современной астронавтики и звездной навигации. Рядом с ним, на коротких ножках, стоял хрустальный десертный столик с фруктами и стаканом недопитого тоника с соломинкой.

При появлении капитанов хрустальный столик «встряхнулся» и превратился в резвого бортового робота-помощника на шести цепких лапках, порозовел от возбуждения и, «забыв» о фруктах и стакане, забегал вокруг друзей. Стакан упал с него и покатился по дорожке из гладко пригнанной гальки, расплескивая жидкость и звеня так, что мальчик проснулся и, вскочив, заслонился растопыренными ладонями.

– Бедного парня когда-то сильно напугали, – шепнул Эдвин на ухо Девису.

– С добрым утром, – ласково сказал Девис, обращаясь к мальчику. – Нам вовсе не хотелось тебя пугать.

– А я и не испугался, – тихо, но достаточно твердо сказал мальчик и, отряхнувшись от песка, совершенно алексинским жестом поманил к себе бортового робота, шепча. – Бортик, иди ко мне. Бортик, хороший.

Бортовой робот точь-в-точь как собачка подбежал к мальчику.

– Возьми и отнеси в библиотеку, – приказал тот и положил книгу на широкую «спину» робота. – Иди, Бортик.

Бортовик понесся исполнять приказ, а мальчик все еще робко, исподлобья, глядя на друзей-капитанов, сказал:

– А вас зовут Юрас и Мияша, правильно? И вы – капитаны с Земли. Это с вами я разговаривал по стерео и видел ваши голограммы?

– Да. Я – Эдвин Юрас, а это мой друг Девис Мияша, – подтвердил Эдвин. – А как твое имя, маленький спаситель?

– Меня зовут Боб по прозвищу Непутевый, – мальчик потупился. – Это потому, что я все время что-нибудь делаю не так: то забуду какое-нибудь поручение или вещь, то опоздаю на ужин и останусь без еды, то уроню или расплескаю что-нибудь. Вот белому господину, хозяину этого корабля, я сегодня ночью, споткнувшись, расплескал кофе. Но господин оказался очень добрым, он не разозлился и не приказал меня высечь, и даже не произнес ни одного слова порицания, а наоборот очень ласково заговорил со мной, спросил, как меня зовут, вот так, как вы сейчас, и даже спросил о моей матери и поинтересовался, что именно я больше всего люблю.