Страх за безопасность детей стал постоянным гнетущим спутником жителей Та-Ку-Ри. Встревоженные матери не выпускали малышей из виду ни на мгновение, панически опасаясь, что их может утащить голодная пума или другой безжалостный хищник.
Но самые жуткие слухи были о зловещем духе, которого якобы видели бродящим по лесу и степи. Люди шептались в темноте ночи, что этот дух не боится ни свирепых медведей, ни других хищников, что он приносит с собой несчастья, болезни и смерть.
– Я видеть его своими глаза, – рассказывал дрожащим от ужаса голосом Корн. – Он быть выше самый высокий дерево, его глаза гореть красный огонь. Он идти сквозь лес, и деревья расступаться перед ним, как вода перед камень.
Рол внимательно слушал все эти полные страха и отчаяния рассказы, физически ощущая, как невыносимая тяжесть ответственности давит на его плечи. Он понимал, что обязан найти способ спасти своё племя от надвигающейся катастрофы, но как это сделать, когда даже древние духи предков, казалось, отвернулись от них в этот тёмный час испытаний?
Рассветные лучи медленно прорезали густую дымку над поселением Та-Ку-Ри, окрашивая примитивные жилища в золотистые тона. В воздухе, напоенном запахами влажной земли и дыма костров, витало осязаемое напряжение. Люди выбирались из своих хижин, покрытых шкурами и ветвями, перешептываясь и бросая тревожные взгляды в сторону жилища шамана. Их загрубевшие лица, иссеченные морщинами ранней старости, выражали смесь страха и почтительного трепета.
Внезапно первозданную тишину разорвал пронзительный вопль, от которого птицы в ближайших деревьях взмыли в небо, а дети спрятались за спины матерей. Из хижины шамана Анта вырвались клубы густого, ароматного дыма, наполненного резким запахом трав и смол, а затем показался и сам старик. Его седые всклокоченные волосы переплетались с костями и перьями, образуя фантастический головной убор. Кожа, покрытая ритуальными шрамами и рисунками охрой, натянулась на выступающих скулах. Глаза, обведенные черной краской, горели лихорадочным, почти нечеловеческим блеском, а на лице играла странная, будто подсмотренная у древних духов, безумная улыбка.
– Я видеть! Я знать! – кричал он, размахивая костяным жезлом и кружась на месте так, что подвески из клыков и когтей звенели в диком ритме. – Духи говорить Анту истина!
В этот момент люди почувствовали, как земля под их босыми ступнями, которая много дней вздрагивала подобно раненому зверю, начала успокаиваться. Толчки становились всё слабее и реже, словно сама природа склонилась перед могуществом шаманских видений.
Соплеменники в благоговейном ужасе отшатнулись, но древнее как сам человеческий род любопытство взяло верх, и они стали медленно приближаться к шаману, как завороженные. Рол стоял в первых рядах. Он чувствовал, как его сердце колотится о ребра подобно загнанной в ловушку птице. Интуиция, отточенная в бесчисленных охотах, подсказывала ему, что это откровение связано с ним, и от этого знания по спине пробегал холодок, похожий на прикосновение призрачных пальцев.
Ант резко остановился, его взгляд, подобный взгляду хищной птицы, пронзил Рола насквозь. В этот момент последний слабый толчок прокатился под их ногами, и земля, наконец, успокоилась, словно удовлетворенный зверь.
– Ты! – прохрипел шаман, указывая на Рола дрожащим пальцем с длинным изогнутым ногтем. – Ты быть виновный во всё, Рол!
