– Почему бедная?
– В её роду всё наперекосяк. У всех. И она, кажется, не исключение.
– Расскажешь?
– О ней самой вряд ли, а о семье могу… Всё началось с бабки Валентины. Её ведьмой считали, и жила она не здесь, а в Тарасовке. Старшая дочь её в нашу деревню замуж пошла, а младшая в своей деревне осталась, замуж не вышла, но родила, правда. Дочку. Но о дочерях Валентининых говорить нечего, обычные жизни прожили, разве что старшая совсем с матерью знаться не желала, стеснялась её, даже в Тарасовку не ездила, чтобы не встретиться ненароком. За ней и внучка – Варвара, девица избалованная, от бабушки нос воротить начала. Мы с Варварой ровесницы, да подружками были, так что все её причуды у меня на глазах происходили… Девицей она была красивой, парни головы теряли и ходили за ней как бычки, а она всё на соседа, Игната засматривалась. Он старше на десять лет, женат, детишек малолетних двое, но Варвару не смущал этот факт, крутилась перед ним юлой, соблазнить пыталась почти открыто, нагло так, настойчиво. Игнат мужиком был крепким, на чары не поддавался и всё посмеивался, уговаривая жену, мол, ладно тебе, перебесится девка, забудет, я-то вон он, при тебе, при детях, в чужой огород не смотрю даже.
Бабушка замолчала. Долго молчала. Устав ждать, Гриша поинтересовался:
– А дальше-то что? Забыла?
– Нет! – бабушка поднялась из-за стола. – Не хочу говорить больше. Спать пойду!
Как ни любопытно Григорию было, но настаивать на продолжении рассказа не стал, во-первых, хорошо бабушку знал. Если она решила, что тема закрыта, как ни проси, решения своего не изменит, а во-вторых, чувствовалось в её истории что-то личное, не до конца ещё отболевшее, хоть и уйма лет прошла с тех пор. А ещё имя резануло слух. Игнат! Точно так его родного деда звали. И о нём очень не любили говорить в семье, особенно при бабушке.
В эту ночь Григорий даже не пытался заснуть, стоял у кухонного окна, вглядывался в ночь и размышлял. И вот что странно, о чём бы не думал он, мысли снова и снова возвращались к Даше, перед глазами то и дело возникала картинка, достойная фильма ужасов – морозная ночь, деревенское кладбище, луна заливает мертвенным светом покосившиеся кресты да старые могилы у ограды, и девушка с гитарой… Сама чернявая, вся в чёрном, а на лице чёрные потёки от размазанной туши…
Он подумал, что обязательно нужно дойти до её дома, проверить, как она. Удивило ли его то, что девушка разговаривала с кем-то, видимым только ею? Нет. Ему ли не знать, что мир куда шире и объёмнее, чем кажется на первый взгляд.
– Папа! – голос Егорки прозвучал требовательно. Пожалуй, впервые прозвучал требовательно, а не просительно, как раньше.
– Иду, Егор! – отозвался Гриша. Нелегко было стряхнуть с себя задумчивость и спрятать тоску от сына, но он справился. Нельзя тревожить мальчика, он слишком чувствительный и ранимый.
– Пап! Мне сильно надо…. – захныкал мальчик.
Гриша подхватил его на руки, отнёс в туалет, помог. Егорка ворчал, ему неудобно было принимать помощь, он хотел всё делать сам, но, к сожалению, без посторонней помощи обходиться не мог.
– Что на завтрак будешь? – спросил у сынишки Гриша. – Есть варианты: яичница, каша, омлет…
Мальчик скривился.
– Не хочу есть! – буркнул он, нахмурившись. В последнее время накормить его целой проблемой стало. И не в том дело, что вредничал и требовал чего-то конкретного в еде, просто аппетит пропал. Сначала ходить перестал, теперь вот аппетит пропал. Что дальше? Григорий с ужасом думал об этом и каждый раз, глядя на сына, терзался чувством вины.
