Солнце уже клонилось к закату, вечер был тихим и теплым. Мы возвращались в гостиницу по Английской набережной, где уже открылись уличные кафе. В ряд стояли круглые белые столики, каждый из которых украшала вазочка с красным тюльпаном. Это смотрелось очень романтично.
Прогуливаясь дальше, мы увидели «Русский магазин» и зашли из любопытства. На полках – привычные нам товары. Такое чувство, что мы оказались в России. «Ой, смотри! Шоколад „Аленка“!» – воскликнула Ингрет. За прилавком была сама хозяйка. Конечно, нам интересно было с ней пообщаться. Она сказала, что магазин рассчитан на туристов и эмигрантов из России, и что он вполне окупается. «Но кроме магазина у нас с мужем есть еще один бизнес», – добавила она, упаковывая шоколадку в пакет, на котором была реклама русского агентства недвижимости на Лазурном берегу. Однозначно, россияне в Ницце могут быть спокойны: соотечественники всегда подскажут, направят, помогут.
Проходя мимо одного из бутиков, мы заметили в витрине красную шляпу. «Как раз подойдет к твоему пальто. Давай посмотрим!» – предложила Ингрет. Среди многочисленных головных уборов разных форм, цветов и размеров сидела красивая женщина лет шестидесяти, которая приветствовала нас по-русски с сильным французским акцентом. «Вы говорите по-русски?» – улыбнулась я, вовсе не удивившись. «О! Я – русская! – ответила она с гордостью. – Только уже давным-давно живу в Ницце». Она дала мне примерить множество шляпок, и все же я купила ту, что понравилась мне с первого взгляда. Приветливая хозяйка невольно вставляла в свою речь французские слова, – видно было, каких усилий ей стоило изъясняться по-русски.
Мы с Ингрет пришли к выводу, что в этом городе можно прекрасно жить, владея только русским языком. Мне стало понятно, почему наш попутчик из поезда усмехнулся, когда я спросила, говорит ли он по-французски. Похоже, он уже не раз бывал в Ницце. Также показалось вполне логичным, что Михайлина из салона красоты за несколько лет жизни здесь так и не выучила французский язык. А зачем, если и так все хорошо? Недаром еще Чехов в шутку называл Ниццу «Русской Ривьерой».
Оставив в отеле все свертки и пакеты, мы отправились ужинать в ресторан Rina. Мишель, который зазывал клиентов, усадил нас за лучший столик. К нам подошел добродушный кругленький официант с блокнотом в руках. Я называла блюда по-французски, а он, одобрительно кивая, делал записи. Дойдя до лукового супа, я решила почему-то спросить, как правильно произнести по-французски «лук» (oignon). Он набрал побольше воздуха, встал в позу, как дирижер оркестра, соединил кончики большого и указательного пальцев, оттянув мизинчик, прикрыл глаза и, плавно ведя правую кисть вверх, произнес с идеальным прононсом: «О-ньон». А потом открыл глаза, улыбнулся и предложил мне повторить. Я повторила. «Нет, не совсем так. О-ньон!», – он опять показал рукой восходящую интонацию. После двух-трех попыток мое произношение его все-таки устроило. А, может, он просто сдался из вежливости. Француз все-таки! Я не ожидала такого основательного подхода к вопросу. Кто ж думал, что во Франции прямо в ресторане можно получить урок французской фонетики?!
В этот вечер в «Рине» было особенно оживленно и весело. По залу носился совсем молодой и неопытный официант, высокий худой парнишка, который старался везде успеть. Он не замечал, что у него выправилась из-под элегантного черного жилета белоснежная рубашка, а бархатная бабочка съехала набок. От чрезмерного усердия у него даже рот открылся. Новенький гарсон все время путал столы, извинялся и бежал к другим гостям с нагруженным подносом и запотевшими от волнения большими очками. Коллеги подшучивали над ним, а парень был так сосредоточен на работе, что и не слышал их. Типичный персонаж французских комедий. В Европе я все больше убеждаюсь в том, что создатели западных фильмов ничего особенного не придумывают, а просто снимают то, что видят вокруг. Что на экране казалось утрированным, я видела здесь каждый день в обычной жизни.
