Хоть здесь воздух и был свежее, лучше от этого не стало. Слегка пошатываясь, я побрёл во внутренний двор кабака, улёгся на мягкое сено и тихонько заскулил – сейчас это казалось мне лучшим выходом… Когда полегчало, я отправился спать, и, как я и боялся, мне снилась семья…
Наутро меня разбудил Заш, мы умылись и направились к Григи. На проходной пришлось немного подождать, но когда пришёл сам хозяин, дело пошло быстрее. Он сразу повёл нас в столовую, накормил, потом показал, где баня, и, наконец, пригласил в кабинет. Надо сказать, мама скромничала насчёт Григи, постоянно рассказывая, что он, мол, обслуживает транспорт, в небольшой мастерской – не более того. На деле у него в цехах собирали броневики!
Кабинет соответствовал серьёзности предприятия: узорчатые обои на стенах, трофеи хозяина – от хитиновых пластин собров до рыбьих чучел, деревянный приятно пахнущий стол с зелёным сукном, канцелярские принадлежности – в общем, все приметы богача, как его описывают в книгах. Сам Григи был весьма не молодым, жирным мужиком, но с лицом не холёного господина, а человека, который честно отработал всю жизнь. По всему было видно: «вес» тот заслужен.
– Итак, говоришь, Заставница сожжена?.. Да, слыхал, что видели какой-то дым, думали от посевных работ… В общем, вы на эту тему не распространяйтесь. Место я вам дам, ты, Йоха, будешь на штамповке стоять – там мастера всему научат, а Зашен за тележкой – заготовки между цехами возить… Платить будем, а сколько – об этом лучше в бухгалтерии… Та-ак. Вроде всё. Про Заставницу постараюсь князю сказать. И мать, говоришь, померла?
– Да.
– Жаль. – Григи мрачно уставился куда-то в угол, словно вспоминая что-то. – Очень жаль…
Разговор выдался настолько не понятным, что опомнился я уже в бухгалтерии. Там мне рассказали про доход, но мне было всё равно. Интереснее было в самом цеху; там меня сразу же отдали мастеру Маку. Он был грузным, всё время курил и, казалось, не обрадовался мне – мол, сбросили молокососа в свободные руки… Впрочем, он действительно учил. Показал станок, объяснил, куда надо жать, а куда – не стоит, словом – рассказал все, что требовалось, и под конец дня я уже отштамповал первую партию щёчек броневика.
На второй день мне никто не помогал; лишь иногда Мак подходил проверить партию. Признаться, работа была сложной, каждую заготовку приходилось сверять со стандартом, затем опять отправлять на станок, с силой жать на рычаги и опять сверять… Руки болели неимоверно, но думать о Молоте Баке и времени не было. Одно успокаивало: Григи пообещал разобраться. Лишь за обедом да ночью возвращались старые мысли. Шутка ли: за те шесть дней, что я работал в цеху, я ни разу не взглянул на звёзды! А мне их так не хватало! Так бы и продолжалось, если бы однажды к нам в цех не пришла стража. Работяги даже и ухом не повели: видимо, такие визиты были здесь обычным делом. Но я почему-то понял, что идут именно ко мне: может, потому, что я весь день не видел Заша.
– Йохан из Заставницы? – дежурным голосом осведомился один из них.
– Да. – Я внутренне сжался.
– Знаете Зашена?
– Конечно, – стараясь не выдавать тревоги, ответил я, – он мне заготовки возит.
– Мы знаем, что вы пришли вместе. Пройдёмте с нами: дадите показания.
Дворец княжеской стражи встретил меня душным, затхлым воздухом и множеством дверей, за которыми, надо полагать, сейчас сидела куча таких же людей, дающих показания. Следователь был ни грубым, ни доброжелательным, а ровно таким, каким надлежало. Вопросы он задавал и напрямую, и с подвохом, да так, что я не мог угадать, какой ответ будет правильным. Скоро я ему выложил всю правду, и тот, казалось, остался доволен, велел пять минут подождать и вышел. Вскоре ввалились два охранника и, не церемонясь, потащили меня в камеру. Я почему-то не удивился: за последние дни произошло слишком многое, чтобы удивляться такому пустяку. Даже напротив, увидев сокамерников, я обрадовался: с коек на меня смотрели Заш и Пыля.
