Баржа, влекомая маленьким буксиром, добралась почти до середины реки, когда снова появились самолёты. Эти были меньше тех, что летели высоко и сбрасывали бомбы, они летели над самой водой так, что казалось, они вот-вот коснутся брюхом поверхности реки. Они были красивы, почти также, как те, что разрушали город, они были похожи на птиц. Распластав крылья, самолёты чуть клюнули носами и стали стрелять. Мальчик не слышал этот дробный стук пулемётов и металлического эха пуль, бьющих по воде, по бортам баржи, по людям. В голове Сёмы по-прежнему гудел смертельный вал бомбовых разрывов, но, когда до берега дошёл многоголосый вой умирающих и охваченных ужасом людей, Сёма услышал. И этот вой был нестерпимее, чем гул взрывов, он был просто непереносим, и мальчик что есть силы зажал руками уши.
Красивые и страшные железные птицы ещё несколько раз спускались к самой воде и клевали своими свинцовыми клювами воду, баржу и людей. Они не разбирали, что там под ними, им было безразлично, что рвётся сейчас внизу: податливая водная гладь, упрямое железо баржи или брызгающее красным хрупкое человеческое тело. Сёма очень боялся, что сейчас самолёты развернутся и полетят к нему, захотят клюнуть его, но они не разворачивались, им был неинтересен маленький мальчик в бордовом шарфе на узкой полоске берега. Им были куда интересней люди на барже, некоторые из которых бросались в воду, чтобы спастись, и это тоже было интересно, летающая смерть не оставляла возможность поклевать и их.
Расстреливаемая баржа всё отдалялась и отдалялась от берега с мальчиком, всё ближе становился спасительный берег. Буксир, раненый, надрывающийся, тянул баржу к спасению, тянул как мог из всех своих сил. Когда самолёты улетели, и крики стали почти не слышны, Сёма отнял руки от головы и сложил их перед собой. За его спиной что-то громыхало, непрестанно стрекотало и щёлкало, но он не обращал внимания. Ему вдруг представилось, что там на уходящей барже может быть мама и что, может быть, железные птицы не добрались до неё, и сейчас она сходит на берег и бережно несёт сестрёнку в светлый тёплый дом, который непременно есть на том берегу. А когда она уложит малышку спать, она сядет на эту же баржу и приплывёт к нему, к Сёме, к её сыну, ведь не может же быть, чтобы она забыла, что он её сын и что он ждёт её на берегу. И Сёма стал ждать. Он решил, что не будет двигаться с места, потому что мама может потерять его, а баржа обязательно придёт именно сюда. Он ждал и ждал, и ждал, а потом к берегу стало прибивать тела мёртвых людей, которых убили железные птицы. По большей части они лежали на волнах лицом вниз, но некоторые смотрели мёртвыми своими глазами в небо. Среди них были и взрослые, и старые, и совсем маленькие, меньше Сёмы, совсем как его сестра. Но это была не она, Сёма был уверен, что мама жива, а значит, и сестра жива. Среди этих покачивающихся мёртвых тел не было его родных.
Когда стемнело, к берегу подошли катера, солдаты прыгали с них на берег и бежали в сторону мёртвого города. Сёма хотел спросить их, не видели ли они его маму, но не решился. После долгого сидения он весь словно закостенел, даже поднять руку было для него почти невозможно.
Кто-то поднял мальчика на руки и спросил, где его родители. Сёма с трудом вытянул руку и показал на противоположный берег. Солдат, видимо, понял этот жест по-своему и понёс мальчика к катерам, но те, уже разгрузившись, быстро отходили от берега, солдат закричал, замахал рукой, но катера не отозвались и быстро скрылись в темноте. К солдату подошёл ещё один солдат и, указав на Сёму, сказал:
