Путь тарбагана - страница 19

Решимость Томы достигла своего предела. Оставшись дома еще несколько минут, она расшвыряла бы вещи, разбила бы все, доступное разбиению и разгромила бы все, доступное разгрому. Особенно ей досаждала мысль, что это мероприятие не нанесет заметного урона ее жилищу. И если все сломать и покорежить, оно останется почти таким, как прежде. Уже когда-то сломанным или покореженным. Она схватила собранный рюкзак и выскочила на улицу. Марина наверняка уже в Кытгыме, а сухая пыль от Славиного джипа еще мутила стоячий воздух под навесом.

Тома взялась за кольцо калитки и повернула его, и тут же с улицы закаркал рупор:

«Внимание! В связи с возможным падением космического мусора просим граждан оставаться в своих домах! Нарушители будут задержаны».

Она присела и замерла, не выпуская из рук кольца. В заборе были трещины с ладонь. Тома не сомневалась, что видна с той стороны, как на ладони. Текли секунды. Похоже, снаружи ее все же никто не заметил. Когда зашуршали и стихли в отдалении шины патрульной машины, девушка, все еще пригибаясь, вернулась вглубь двора и прошла через внутренний выход. Трусцой добежав до крайней улицы поселка, она сбавила темп, и по голой степи размеренным шагом направилась в сторону полей. Таким путем пришлось дать приличный крюк, и подойти к полям с северной стороны. Там гнила и тлела свалка отбракованных сельскохозяйственных культур, не подлежащих дальнейшему исследованию. Издали ощущался тошнотворный сладковатый привкус в горле.

Сегодня свалка почти не дымила, и запах гниения с примесью попкорна беспокоил мало. Привлекательное место для аборигенов-охотников за экзотическими трофеями растительного происхождения. Много удивительных по местным меркам плодов выращивалось здесь, токсичных в большей или меньшей степени.

Тома заранее приостановилась и пригляделась, не мелькнет ли у свалки желтый костюм химзащиты охраны. Но нет, похоже, всеобщий приказ оставаться дома распространялся и на них.

Тома натянула маску и свободно направилась вдоль бесконечных насыпей. Она вновь подумала о Павле. На ум пришел случай, как в позапрошлом году сотрудники Академии сами участвовали в охране своей свалки. Была очередь Томиного дежурства, а Павел помогал ей в виде добровольного самопожертвователя.

В тот же миг в Кытгыме, в лаборатории, Павлу пришло в голову то же самое воспоминание. Оно было таким ярким, что он отвлекся от отчета, обсуждаемого на планерке. Уверенный голос Марины отдалился и потускнел.

Марина всей кожей почувствовала потерю контакта. Она поймала его рассеянный взгляд и поняла: Павел сейчас где-то далеко отсюда, не с ней. Его глаза действительно видели совсем другую картину. Он и Тома на краю необъятной свалки.

Тогда, стоя в «мусорном оцеплении», как называл это Павел, Тома свистела сквозь зубы песенку из «Золотого ключика». Ноябрьские заморозки покрыли дорогу тонкой наледью. Ее касалась луна, и под ней, как по морской глади, вдаль уходила лунная дорожка. Тома подобрала бумажку, свернула кораблик и отправила его в сухое плавание. Она щурилась, и от этого кораблик плыл, покачиваясь в морозных слезах.

Колченогая лавка из железных прутьев, казалось, стремилась к температуре абсолютного нуля. Плевок, например, примерзал к ней при самом скромном касании. Тома проверила. Она мерзла, отказываясь это признавать. Павел, который участвовал в акции на добровольных началах, боролся со сном известным методом японских самураев. Метод был прост: лишь только сон одолеет героя, его верный вассал должен воспротивиться этому в любой доступной форме. Так, едва огонек его сигареты замедлял свое движение, а затем и вовсе замирал и тускнел, Тома снимала перчатки, и изо всех сил хлопала у самого его уха. Он раскрывал глаза, изумленно бормотал что-то невнятное о помидорах, и после еще некоторое время оставался дееспособен.