– Стой! Здесь я, чего голосил, как перелетная нгангпа?
– Сам ты гусь, Цэрин. Скорее! Где тебя ракшасы носят?! Меня старая Лхамо прислала…
Мальчонка уклонился от подзатыльника, который Цэрин хотел отвесить тому за дерзость, и рванул вперед, постоянно оглядываясь. Можно подумать, Цэрин не знал дорогу к собственному дому – ведь он жил у Пхубу и его матери уже немало дней, уж успел выучить по именам не только жителей деревеньки, но и яков из деревенского стада.
К дому он подбежал почти одновременно с Лхамо, что тащила бадью с водой, постоянно всхлипывая. Цэрин забрал тяжесть из ее трясущихся рук.
– Что случилось-то?
– Беда, ой, беда… – Она зашлась в рыданиях, и Цэрин похолодел.
Средоточие мира окружено четырьмя
благородными животными, что испокон веков благоволят к тхибатским астрологам и геомантам.
Бирюзовый дракон пробуждает солнце на востоке, Желтый Тигр гасит закат на западе, Красная Птица-Гаруда пламенеет на юге, Снежный Лев охраняет северные пределы.
«Записки чужеземца», Вэй Юа́нь, ученый и посол Ла́о при дворе правителя Тхибата
Холодная примочка из тряпицы и горсти заиндевелых камней, тайком принесенных из монастырского ледника – вот и все, чем она могла помочь приятелю.
– Беда не приходит одна, – пробурчал Лобсанг, потирая больное плечо, на котором краснели следы от ударов палкой.
Джэу сочувственно вздохнула. Она и по себе знала, что наставников и почтенных кушогов лучше слушаться во всем. А уж ученикам астролога, видимо, и подавно. То ли Цэти Нгян был слишком строг, то ли Лобсанг слишком ребячлив в свои шестнадцать, но его частенько ссылали помогать работникам, воспитывая дух и наказывая тело.
– Говоришь, как твой брат. Пока еще не столь мудрено, но… – она улыбнулась, надеясь, хоть немного отвлечь Лобсанга.
Но он лишь всунул ей в руки успевшую нагреться примочку, сильнее сжал черенок метлы и стал яростно скрести каменные ступени двора, явно на что-то злясь. Обычно с легкостью и задором переносивший все наказания, в этот раз он был сам не свой.
Джэу тронула его за локоть:
– Ло, ну ты чего? Сойдутся еще твои звезды…
– Так уже! – воскликнул он и отшвырнул метелку. – Сошлись! Я все посчитал!
– Ну вот. Это же хорошо…
Она замолчала, сбитая с толку. На глаза Лобсанга едва ли не слезы наворачивались. В таком отчаянии Джэу его никогда прежде не видела.
– Может мне позвать Рэннё? – предложила она, сама не веря, что эти слова выскочили из ее рта. – Твой брат мог бы…
– Джэу! Вот ты где! – Шакпори неторопливо пересекала двор, покачивая бедрами. – Собирайся!
За последнее время Джэу уже привыкла к внезапным вызовам, которые обычно означали только одно: пришло время еще одной пховы. В свой первый раз она не посрамилась, и Цэти Нгян, а может, и сам настоятель Бермиаг закрепил за ней постоянное место рогьяпы в похоронной процессии, но только в тех случаях, когда умирали Бездушные. Где-то глубоко внутри такое отношение злило. Но Джэу молчала, прятала мысли под маской и делала то, что требовалось.
– Поняла, – кивнула она, ставя свою метлу к стене. – За рэ-ти только схожу. – Затем она обернулась к Лобсангу: – Позже мне все расскажешь, что ты там высчитал, хорошо?
Шакпори замахала руками, от чего ее коричневая кашая чуть сползла с левого плеча:
– Да нет же! Тебе велено отнести обед настоятелю Бермиагу в место его уединения.
«Вот же…» – Джэу мысленно скривилась, но на лице сумела сохранить равнодушное выражение. Лишь слегка склонила голову в знак того, что услышала и приняла к сведению.
