В начале своего пути – сколько времени прошло? снаружи солнечный день или уже лунный? – он еще грезил о добротной ячьей шкуре, в которую бы замотался, как в теплый кокон. Или о подбитых мехом ботинках, что обогрели бы израненные ступни. Но проход все тянулся сквозь скалы и непроглядную тьму, а Цэрин все шел и шел, потерянный во мраке безвестного подземелья и в хаосе собственного беспамятства. Холод, терзающий нагое тело, перестал ощущаться так сильно, уступая всепоглощающей жажде.
«Пожалуйста… умоляю… помоги ему!» – отчетливо прошелестело в темноте, и Цэрин нервно дернулся.
– Мне бы кто помог, – выдохнул он и с трудом поднялся, опираясь на неровные каменные стены.
Никак не мог Цэрин привыкнуть к безликим голосам, которые слышал с тех пор, как очнулся. Возможно, это они его и разбудили в… где бы он теперь ни находился.
Сначала они шумели оглушающей лавиной, не разделяясь на отдельные фразы. Потом стали затихать, чередоваться. И вот у него уже стало получаться вычленять отдельные слова. Цэрин пытался отвечать, но его не слышали. Кричал невидимым духам, что терзали его, но тщетно. Затыкал уши и катался в пыли, думая, что сходит с ума. Ничего не помогало – голоса продолжали умолять, проклинать, благодарить, ему грозили карами и обещали богатые дары. Тогда Цэрин решил отрешиться, не обращать внимания на неведомую напасть, но и это у него не всегда получалось – время от времени едкие комментарии так и срывались с его потрескавшихся губ.
«Нужно двигаться дальше».
И снова он пустился в путь, извивающийся в недрах горы, а каждый шаг, как набатом, отстукивал в голове одно лишь слово:
«Пить… пить… пить».
Внезапное появление светлого пятна вдалеке показалось Цэрину злой насмешкой, издевательством неблагих тэнгри, хранителей местных земель, смеющихся над его беспомощностью. Но пятно не исчезало. Наоборот, ширилось, отвоевывая пространство у мрака. Теперь даже стены пещеры приобрели видимые очертания, а Цэрин поднял ногу выше, перешагивая через валун, об который наверняка бы споткнулся, не будь этого мягко струящегося сияния.
«Да сколько можно!» – рявкнул очередной дух у него за плечом. – «Мы уже света белого не видим!»
– Зато я вижу, – пробормотал Цэрин.
Проход становился все шире и светлее, пока наконец не вывел несчастного скитальца в зал удивительной красоты. Острые каменные пики тянулись от пола ввысь, стремясь соединиться с такими же каменными наростами, свисающими с потолка. Какие-то из них оставались серыми, но иные излучали мягкое перламутровое свечение. Но сколь не было бы оно прекрасным, Цэрин все же чувствовал себя ягненком, угодившим в пасть громового дракона – острозубого дзонг-кэ.
Время шло, но каменные челюсти так и оставались недвижимы. Не слышно было ни дыхания, ни рычания, ни громовых раскатов, коими в легендах славились все дзонг-кэ. На всякий случай Цэрин все же медленно склонил голову, проявляя уважение ни к кому конкретно, но ко всему вокруг. Он даже высунул язык, демонстрируя, что не таит злых умыслов, а затем повернулся правее и повторил нехитрый обряд. Застыв в поклоне, он вдруг заметил то, от чего тут же засаднило пересохшее горло. Не сдерживаясь более, Цэрин неуклюже рухнул на колени и жадно припал к ближайшему «клыку дзонг-кэ». Он торопливо прижался ртом к блестящей от влаги поверхности, пытаясь собрать мелкие, отливающие перламутром капельки воды.
