Путь всякой плоти. Роман - страница 29

Положенное число старых башмаков было брошено вслед коляске, в которой счастливая пара отбыла от дома приходского священника, и вот коляска свернула за угол в конце деревни. Ее еще можно было видеть две-три сотни ярдов медленно катящейся мимо молодого ельника, а затем она скрылась из виду.

– Джон, закрой ворота, – сказал мистер Элэби своему слуге и направился в дом со вздохом облегчения, который, казалось, означал: «Я сделал это и еще жив». То была реакция на взрыв бурного оживления, с каким старый джентльмен пробежал двадцать ярдов вслед коляске, чтобы бросить в нее комнатную туфлю, что надлежащим образом и исполнил.

Но каковы были чувства Теобальда и Кристины, когда деревня осталась позади, и они медленно покатили мимо молодых елочек? Именно в такой момент должно дрогнуть даже самое преданное сердце, если только оно бьется не в груди того, кто по уши влюблен. Ежели молодой человек пребывает посреди неспокойного моря в утлом челне рядом со своей нареченной, и оба страдают от приступа морской болезни, и ежели чувствующий тошноту обожатель способен забыть о собственной муке ради счастья поддерживать головку своей возлюбленной, когда ей особенно худо, значит, он влюблен, и нет опасности, что его сердце дрогнет, пока он будет проезжать мимо чего-нибудь вроде еловых насаждений. Другие же – а, увы, подавляющее число новобрачных следует отнести к этим «другим» – неизбежно испытают в течение этой четверти или половины часа упадок духа, более или менее глубокий, в зависимости от обстоятельств. Если принять во внимание количественные показатели, то мне кажется, что на улицах, ведущих от собора Святого Георгия, что на Ганновер-сквер, было пережито больше душевных страданий, чем в камерах смертников Ньюгейтской тюрьмы. Нет для мужчины времени ужаснее, чем первые полчаса, когда он остается наедине с женщиной, на которой женился без настоящей любви – ибо тогда он ощущает прикосновение холодной руки той, которую итальянцы называют la figlia della Morte9.

Дочь Смерти не пощадила и Теобальда. До того момента он держался очень хорошо. Когда Кристина предложила дать ему свободу, он остался на своем посту, проявив великодушие, которым с тех пор кичился. Он не раз говорил себе: «Во всяком случае, я – воплощение чести. Я не из тех, кто…» – и т. д., и т. п. Правда, в момент проявления великодушия срок расплаты наличными, если можно так выразиться, был еще далек. Когда отец дал официальное согласие на его брак, дело начало принимать более серьезный оборот. Когда освободилось и было принято место в одном из подчиненных колледжу приходов, положение стало выглядеть еще серьезнее. Но когда Кристина назвала конкретный день, Теобальд пал духом.

Помолвка длилась так долго, что он привык к сложившемуся положению вещей, и перспектива перемен смущала его. Они с Кристиной отлично ладили так много лет, думалось ему; так почему… почему… почему бы им и всю оставшуюся жизнь не продолжать жить так, как они живут сейчас? Но у него было не больше шансов на спасение, чем у барана, которого тащат на бойню, и, подобно барану, он чувствовал, что сопротивление ничего не даст, а потому и не сопротивлялся. Он вел себя действительно благопристойно, и был, по общему мнению, счастливейшим человеком на свете.

Но теперь (если использовать другую метафору) подставка упала из-под ног висельника, и бедняга повис в воздухе вместе с предметом своей привязанности. Предмету было теперь тридцать три года, и внешний вид в полной мере соответствовал возрасту; она плакала, глаза и нос покраснели от плача. Если на лице мистера Элэби после того, как он бросил туфлю, было написано «я сделал это и еще жив», то на лице Теобальда, когда он ехал мимо ельника, было выражение «я сделал это, и не знаю, как мне жить дальше». Этого, однако, нельзя было разглядеть из дома приходского священника. Все, что оттуда могли увидеть, – это мелькание головы форейтора над изгородью у обочины, когда он привставал в стременах, да черно-желтый корпус коляски.