Тут же опомнившись, Цезарь обхватил маму за плечи и, вместе со всеми кое-как выбранными подарками, потащил в сторону кассы. Мама пыталась сопротивляться, выворачивала голову, выкрикивая на весь зал яростные ругательства в сторону оскорбившей её особы, и даже запустила в неё белой голубоглазой кошкой, но промахнулась.
Он расплатился за игрушки, чувствуя, как дрожат его руки, и поскорее повёл маму на улицу.
Во дворе своего дома Цезарь поймал краем глаза любопытную картину, хотя сразу не отреагировал на неё должным образом. Он был занят мамой, своими мыслями о ней и большим чёрным мешком с игрушками. На детской площадке стояли три или четыре мамочки в облаке кружащей мелюзги, но позы и лица мамочек были напряжённы и даже враждебны. В центре их маленького круга стоял Альберт и что-то старательно выговаривал на своём ублюдочном жевательном наречии.
Цезарь поднялся и вошёл в квартиру вместе с мамой, поставил подарки около обувной полочки и сказал только:
– Мамуль, ложись, отдохни.
И тут понял, что то ли хочет переговорить с Альбертом о случившемся, то ли…
Лифт был где-то наглухо занят. Цезарь сбежал по лестнице в три прыжка и – едва поспел к кульминации: четыре мегеры, визгливо выкрикивая какие-то проклятия, с размаху совали валявшемуся в песочнице Альберту куда попало ногами. Несчастный хрипел, пытался закрыть лицо, но ни выбраться из глубокой песочницы, ни позвать на помощь у него почему-то не получалось. Некоторые дети оторопело поглядывали на избиение с дальнего края площадки, кое-кто зашёлся задорным плачем, а парочка малышей продолжала невозмутимо выкладывать свои куличики, лишь чуть отодвинувшись от коробки с песком.
– Опаньки! – вырвалось у Цезаря.
Он подошёл к месту побоища и обволакивающе спокойным тоном приступил:
– Сударыни, ну как можно, вы же пугаете своих собственных детей.
Ему удалось подцепить под локти сразу двух женщин и чуть-чуть оттянуть их назад. Все четверо посмотрели на него с тупым отсутствующим выражением, что было, как ему показалось, переходной стадией от ярости к изумлению. Альберт успел только приподняться на колени, но бежать, воспользовавшись заминкой, он, видимо, был не в силах.
Одна из них резко выдернула руку из ладони Цезаря и, наверное, хотела что-то сказать, но он опередил её:
– Простите, мне кажется, я вас где-то видел. Да-да, я не мог ошибиться, эти дивные карие глаза…
– Пшёл ты, – процедила еле слышно женщина, скаля зубы.
– Точно! – обрадовался Цезарь. – Вы стоите в нашем отделении на учёте.
Это был жиденький такой блеф с его стороны, но сработало безотказно. Воинственный круг распался в мгновение ока, и, ни слова не говоря, мамаши повернулись к своим детям и стали принимать в них нарочито активное участие. Как ни в чём не бывало. А та, чьи карие глаза Цезарь якобы признал, подхватила под брюшки двух самых невозмутимых чад, отряхнула их от песка и затрусила с ними под мышками к ближайшему подъезду.
По своей слаженности и продуманности сцена напоминала эпизод какого-нибудь дешёвого мюзикла. Если бы не Альберт, которому наконец удалось выбраться из песка, дважды за последние дни обагрённого кровью.
– Идём, – наконец выплюнул он в сторону Цезаря последние красные песчинки.
И они вдвоём пошли к Альберту домой.
*
Знаете, чем я сегодня занимался после обеда? Я придумал новую игру и решил попробовать. Вчера играл в шахматы на планшете, а потом у меня сел аккумулятор, и я нашёл, что в электронной книге тоже есть шахматы. И вчера перед сном лежу и думаю: а что, если натравить электронку и планшет друг на друга? То есть один будет играть белыми, другой чёрными – одну и ту же партию, а я только буду переносить их ходы с одного на другой.
