– Маыш! – радостно залепетала Клэрити и захлопала ладошками по подносу.
Еда забрызгала лицо Глории, и она резко поднялась, издав неприятный звук. Потом вытерла лицо полотенцем и свирепо посмотрела на меня. Я опустил взгляд.
– Поверить не могу, она позволяет тебе бродить здесь, будто это твой дом…
Я и не надеялся, что Глория даст мне печенье.
– Я-то не позволю.
Несколько секунд она молча смотрела на меня, затем фыркнула.
– Ладно, иди сюда!
Я послушно последовал за ней к двери в подвал. Глория открыла ее.
– Иди туда. Иди!
Я понял, что ей от меня нужно, и зашел. Остановившись наверху лестницы, на маленькой площадке, покрытой ковром, я обернулся и посмотрел на нее.
– Сиди там, – сказала она, закрыла дверь, и сразу стало темно.
Я спустился вниз по скрипящим деревянным ступенькам. Я редко бывал в подвале и чувствовал здесь запах новых интересных вещей, которые я хотел бы исследовать. Исследовать и, возможно, попробовать на вкус.
Хотя дневной свет в подвал почти не проникал, стены и углы изобиловали густыми влажными ароматами. На деревянных полках стояли заплесневелые бутылки, а картонная коробка, мягкая от сырости, была полна одежды, пропитанной смесью чудесных запахов детей, побывавших на Ферме за все эти годы. Я сделал глубокий вдох, вспоминая, как бегал по траве летом и нырял в сугробы зимой.
Ароматы – ароматами, а вот с точки зрения съедобности ничего интересного здесь не оказалось.
Через некоторое время я услышал легко узнаваемый звук машины Ханны. Щелчок, и дверь в подвал открылась.
– Малыш! Иди сюда, быстро! – рявкнула Глория.
Я торопливо пошел к лестнице, но споткнулся в темноте, и острая боль пронзила мою левую заднюю лапу. Я остановился и посмотрел на силуэт Глории, видневшийся в дверном проеме. Я хотел, чтобы она меня успокоила.
– Я сказала, иди сюда! – повторила Глория громче.
Сделав следующий шаг, я тихонько заскулил.
– Ну давай уже. – Глория сделала два шага вниз и потянулась ко мне.
Мне не очень хотелось ощутить руку Глории на своей шерсти: я знал, что она злится на меня за что-то, поэтому я отшатнулся.
– Где вы все? – донесся сверху голос Ханны.
Я ускорил шаг, ноге было уже лучше. Глория повернулась к выходу, и вместе с ней мы вышли на кухню.
– Глория, – обратилась Ханна. Она поставила на пол бумажные пакеты, и я подошел к ней, виляя хвостом. – Где Клэрити?
– Мне наконец-то удалось ее уложить.
– Что ты делала в подвале?
– Я… я искала вино.
– Ты была там? Внизу? – Ханна опустила руку, и я обнюхал ее, чувствуя запах чего-то сладкого. Хорошо, что она вернулась домой.
– Я думала, это винный подвал.
– У нас есть немного вина на кухне, в шкафчике под тостером. – Ханна смотрела на меня, и я вилял хвостом. – Малыш, ты что, хромаешь?
Я сел. Ханна отошла на несколько шагов и позвала меня, я подошел.
– Тебе не кажется, что он хромает? – спросила Ханна.
– Откуда мне знать, – сказала Глория. – Моя компетенция – дети, а не собаки.
– Малыш, та поранил лапу? – Я завилял хвостом, довольный, что мне уделяют внимание. Ханна нагнулась и поцеловала меня в лоб, а я лизнул ее в ответ.
– Ох, ты не попробовала печенье? – спросила она.
– Мне нельзя печенье, – презрительно ответила Глория. Я никогда раньше не слышал, чтобы слово «печенье» произносили с такой брезгливостью.
Ханна ничего не ответила, просто вздохнула, начав выкладывать покупки из пакетов. Иногда, вернувшись домой, она приносила мне косточку, однако сегодня, очевидно, ей не удалось раздобыть ни одной. Я пристально смотрел на нее – а вдруг ошибся.
