Путешествие в мир Ночного Леса - страница 31

Любить-то его не любили, но ни одна охота без него не обходилась, потому как равного и лучшего, чем он, при облаве, загоне, в засидке, а тем паче в окладе на тысячу вёрст вокруг невозможно было сыскать. Охотник так умело и толково расставлял номера, что зверь не мог миновать их и выходил точно на стрелков, и собак напускал, когда следовало, в самый аккурат, ни раньше, ни позже. А еще у него было невероятное чутьё на зверя. Он абсолютно точно знал, как, где и когда тот пойдет и на кого выйдет. Незаменим был на охоте. Одним словом – «„Мастер“»! Сколько прошло этих самых охот, подсчитать невозможно, но последняя…? Она прочно засела в его памяти, и воспоминания о ней упорно не хотели уходить, как ни старался Охотник забыть те неприятные события, что произошли тогда. Он помнил ту свою последнюю охоту до мельчайших подробностей, ибо про себя так и называл её «последней».

***

Она почти совсем не помнила отца. В её памяти остались одни лишь очень короткие, но яркие воспоминания о нём. Ей часто рассказывали об отце, рассказывали о том, что он был сильным, смелым, красивым, бесконечно её любившим и баловавшим, наверное, потому, что была она в семье самой младшей. Об этом она, кстати, помнила и сама, да и вообще родители никогда не наказывали её в отличие от старших братьев, которым отец частенько давал хорошую трёпку за непослушание. Вот собственно и все воспоминания!

Погиб отец случайно. Произошло то несчастье в самом начале зимы. Говорили, что когда случилась беда, накануне как раз выпал первый снег. Он укрыл толстым пушистым одеялом все поля, луга и деревья в округе. Погода, рассказывали очевидцы, в тот день была хорошая – лёгкий мороз, яркое солнце, чистое голубое небо. Отец с матерью как раз возвращался домой. На одной небольшой поляне они случайно столкнулись с медведем-шатуном, который не залёг в берлогу на зимнюю спячку, или которого потревожили чем-то и он проснулся, а теперь бродил голодным и злым по лесу в поисках добычи. Хотя мать и шла впереди, но отец первым увидел смертельную опасность, поджидавшую их за кустом, а поэтому, не раздумывая ни секунды, бросился спасать жизнь своей подруги. Драка была жестокой и кровопролитной, да только силы оказались не равными. Вот так и сложил отец свою голову вдали от дома, где-то там, в чужом и глухом лесу, оставшись навсегда лежать на маленькой полянке, обильно оросив ее, заснеженную и нарядную, своей живой и горячей кровью.

После смерти отца мать сильно загрустила, заболела и вскоре умерла от дикой тоски и печали. Так в жизни иногда случается. И остались она и пятеро её братьев и сестёр круглыми сиротами. Целыми днями они бегали предоставленные сами себе, без присмотра и заботы, да к тому же вечно голодные, лазали повсюду в поисках остатков еды и питались тем, кто и что найдёт. Продолжалась эта вольница, правда, недолго. Трудно сказать, как сложилась бы у них жизнь в будущем, хотя предположить их дальнейшую судьбу было делом весьма простым. Скорее всего, они погибли бы или от холода, или от голода, или вообще от руки недоброго человека, мало ли ещё что поджидало их во взрослой жизни, но такой вот печальный финал, наверняка, ожидал всех малышей, если бы не их родная тетка.

Младшая родная сестра отца, несмотря на то, что у нее было семеро своих детишек, долго не раздумывала и взяла их всех к себе, взвалив дополнительные трудности по воспитанию, кормлению и обучению неожиданно увеличившейся почти вдвое семьи на себя. Все родственники, конечно, дружно помогали ей в этом, но основной груз забот тётка тянула все-таки сама. По жизни отцова сестра была очень ласковой и доброй, но строгой, а иногда даже суровой, особенно когда становилась воспитателем своего подрастающего потомства. Это потом, спустя годы, они стали подругами, а в детстве она часто обижалась на тётку за излишнюю, как ей казалось, строгость, и только, повзрослев, вдруг поняла, что тётушка её родная всегда была права. Пригодились ей все уроки, которые получила она в детстве, очень пригодились по жизни, приобретённые под жёстким контролем тётки знания. Не раз потом они спасали её в самых критических и безвыходных ситуациях. А ученицей она была, кстати, очень даже прилежной. Семья их дружная и такая разношерстная и разномастная жила по одному главному для них принципу, передававшемуся из поколения в поколение, из рода в род: «Все мы одна семья, одно племя, и не должно никогда и нигде отказать в помощи, нуждающемуся в ней, ближнему своему соплеменнику!»