– С каких это пор ты стал фаталистом?
– Я – ни с каких. Вот люди – фаталисты по своей сути. Даже те, кто это отрицает. Они предпочитают не вмешиваться в действие сил мира.
– Но не сам ли мир, пришедший к мысли, ожидает, что они переосмыслят инстинктивные действия природы, чтобы усовершенствовать их? – Хермод неумолим. – Это было бы оптимальным использованием сил, высвобожденных машиной.
– И повлияло бы на решение руководства? Ты к этому клонишь, – Тор, казалось, уловил-таки смысл пламенных речей коллеги.
– Ну, примерно так…
Локи поднялся.
– Устал я от вас… И от вашего человечества тоже. Но, если хотите знать мое мнение, то человеческая история развивается между двумя критическими точками мышления: низшей индивидуальной и высшей коллективной. «Конец света» для них – это внутренний возврат к себе целиком всей ноосферы, достигшей одновременно крайней степени своей сложности и своей сосредоточенности. Это переворот равновесия, отделение сознания, в конце концов достигшего совершенства, от своей материальной матрицы, чтобы отныне иметь возможность всей силой покоиться в боге-омеге.
– Ну ты загнул…, – присвистнул Тор.
– Это я не загнул, а подсмотрел в одном факсе на столе Шефа, – раздраженно сообщил Локи, – и, держу пари, вы не поняли, что все это означает. Я тоже сперва не понял, а потом поразмыслил, и…
– И?! – хором воскликнули Хермод и Тор.
– И ничего! Подумайте сами, авось и поймете… А я и так вам слишком много разболтал.
– Вредный ты…
– Ну уж извините, какой есть. Кто-то молотом машет, а кто-то должен быть вредным, – Локи устало потянулся. – Только начало рабочего дня, а я уже вымотанный. У меня, между прочим, еще куча дел. И у вас тоже. Тор, пойди лучше взгляни, что там в Персидском заливе делается…
– Ну хоть намекни, а?
– Про ситуацию в Персидском заливе?
– Я сейчас тебя стукну, честное слово! Намекни про конец света.
– Намекнуть? Хорррошо… Вот тебе намек: экстаз.
– Что?
– Экстаз. Это как в сексе или любви: экстаз в согласии или раздоре, но как в том, так и в другом случае при внутреннем избытке напряженности.
Локи издевательски улыбнулся, подмигнул и довольно-таки театрально удалился, напевая какой-то попсовый хит, который в последнее время крутила радиостанция Земля-FM.
В курилке воцарилось молчание. Тор с Хермодом и сами вдруг почувствовали, что слишком увлеклись этой темой, а в результате только утомились и запутались еще больше. Сколько всяких версий, но какая из них верная… И что, все-таки означали слова Локи, какой такой экстаз…
Неконтролируемо нагнанные ими клубы дыма превратились в тучи, закрыли солнце и вскоре по моментально включившемуся стеклянному куполу уже барабанил тревожную мелодию дождь.
– Что-то странное творится в последнее время в нашей конторе, Херми, – доверительно сказал Тор. – Все, вроде, как всегда, но какая-то напряженность чувствуется. Цикл… Цикл-цикл-цикл… Я все эти двадцать шесть лет, которые там – на Земле – длились двадцать шесть тысяч, ни разу всерьез не задумался о смысле проекта. Просто выполнял работу, думал над рационализацией процесса добычи энергии, регулировал войны, как какой-нибудь постовой на перекрестке… А вот теперь мне уже и не до Персидского залива, ни до чего вообще. Грядут перемены, Херми. Явно грядут перемены. И не только для людей, но и для нас тоже. Но вот какие – об это почти никто не знает, даже папа. Ладно, Локи прав. Работать все равно надо. Кстати, как там твой эксперимент? Продвигается?
