И вот теперь он стоял перед ней в белом саване – стройный, надменный и безупречно вежливый. Невысокий. Его глаза, располагавшиеся на одном уровне с ее глазами, мерцали бледной желтизной с коричневыми крапинками, какими обычно покрывается со временем сухая древесина.
Он прижал ее к каменной стене, а когда заговорил, свет керосиновой лампы блеснул на острых клыках.
– Однако с тех пор, как законных королей изгнали во Францию, а взамен пригласили немецких еретиков с их колбасниками и вешателями, нет больше в этой стране ни манер, ни общества. – Гнева в его тихом голосе Лидия не услышала, лицо также оставалось бесстрастным, но хватка не ослабевала по-прежнему. Его руки были подобны мрамору – руки мертвеца. – Всегда считалось, – продолжил он, – что если женщина врывается в дом к спящему мужчине, то, стало быть, она в беде.
В беде был Джеймс. Позже Лидия осознала, что только поэтому и осмелилась прийти сюда. Ее давняя встреча с Исидро была тогда вызвана опасностью, одинаково грозившей им всем. Теперь же все складывалось иначе.
– Я должна была поговорить с вами. Я пришла сюда днем, так что другие не узнают…
Он отпустил ее руку, но лесенка была такой узкой, что они стояли на расстоянии объятия. Лидия отметила, что от тела Исидро не исходит ни тепла, ни запаха. В складках савана, правда, мерещился легкий запах старой крови. За исключением тех мгновений, когда он говорил, тело его хранило полную неподвижность. Ни дыхания, ни жеста.
Она поправила очки.
– Лорд Исидро… дон Симон… мне кажется, мой муж в опасности. Мне нужен ваш совет.
– Ваш муж, сударыня, получил все, что я мог дать ему. Мало того, я оставил его в живых… – Желто-зеленые глаза рассматривали ее отрешенно и холодно. Не кошачьи, но и не змеиные, эти глаза не могли принадлежать и человеку. Ресницы – белые, под стать волосам. – И вновь готов, позволив вам уйти отсюда, вернуть ему сокровище, которого он явно не заслуживает.
– Граф Эрнчестер работает на иностранное правительство.
Черты дона Симона Исидро не дрогнули. Лицо его, словно бы выточенное из слоновой кости, не выразило ни гнева, ни презрения, оставшись задумчиво-умиротворенным.
Такое впечатление, что за несколько столетий он разучился испытывать сильные чувства. Голос также остался ровным и тихим. Дон Симон Ксавьер Христиан Морадо де ла Кадена Исидро был единственным вампиром, с кем довелось встретиться Лидии, и она невольно спрашивала себя: все ли они такие?
– Пройдите наверх.
Он вернул ей оружие и двинулся по темным и влажным ступеням каменной лестницы, высоко подняв керосиновую лампу. Видневшиеся из-под савана ноги были босы. Клубилось позолоченное желтым светом дыхание Лидии, а владелец безымянного дома, казалось, не чувствовал холода.
Четыре кота, материализовавшиеся в судомойне, замяукали, требуя еды, но Лидия обратила внимание, что ни один из них не рискнул приблизиться к вампиру на длину его руки. Исидро поставил лампу на стол и, коснувшись насосика, выровнял пламя. Было чрезвычайно трудно заметить, как и когда он движется. Отдельные и мгновенные зрительные образы не складывались воедино, как во сне. Вот порхнули белые руки рядом со стеклянным колпаком лампы, и вот уже вспыхнул газовый рожок, и мягкое его сияние обозначило небольшой ястребиный нос, длинный подбородок и тени в уголках рта. Исидро открыл ледник и, обратившись к котам по-испански, поставил им миски с мясом и молоком. Затем отступил подальше. Лишь после этого коты осмелились подобраться к еде.
