Пути отхода - страница 10

Он забрел в море по колено и попытался пнуть волну, будто бы яростно, но вода смягчила движения, сделала их плавными, и вместо бурного всплеска со множеством брызг получился гребок пловца. Ныряльщика, который ищет что-то в глубине, – например, спрятанные на дне сокровища.

– Ты круче, чем я думала, – проговорила за спиной Агнес.

Она последовала за Питером в воду, бог знает почему.

– В каком смысле? – не понял он.

– Тут очень холодно.

Питер уставился на свои ступни и икры, расплывчатые в темной морской воде и приглушенном вечернем свете. Затем посмотрел на пляж. Никто уже не купался. Точнее, никто из людей, одни собаки. Отдыхающие ушли. Возбуждение и смех, легкие деньги и мороженое были аккуратно убраны. На берегу задержалось лишь несколько человек: в основном местные, да торговцы едой, складывающие на ночь свои палатки. Так гораздо лучше. Толпы счастливых туристов исчезли, и пляж вновь оказался в распоряжении Питера. Он оглянулся на Агнес. Та напускала на себя мечтательный вид, якобы любуясь закатом, а в действительности побледнела и дрожала.

– Прости, – сказал Питер. – Я отвлекся. Пора доставить тебя домой.

– Ничего страшного, – широко улыбнулась Агнес. – Люблю мужчин с сумасшедшинкой.

Он за руку вывел Агнес на сухой песок. Ногам, замерзшим до ломоты, песок показался теплым.

Алфи был в воде. В море! Хотя зачем он так поступил, с какой стати прыгнул со стены? Мама разозлится, а Уоллес, тот зажмет переносицу и покраснеет – в очень неприятных ситуациях он вечно ее зажимает и краснеет, будто у него вместо головы чайник, который вот-вот взорвется, а предотвратить взрыв может только зажатый нос. Красный Уоллес будет поддакивать маме и хоть раз в жизни окажется прав, потому что даже Алфи понимал сейчас, до чего плохо он поступил. Прыгнул с волнолома в одежде, причем в новом праздничном наряде, который обошелся семье в огромные деньги, Алфи знал наверняка, он слышал разговор мамы с Сандрой по телефону, когда якобы находился в своей комнате, а теперь, полюбуйтесь, Алфи проявил упрямство, проявил жуткое непослушание и испортил брюки с рубашкой! Увы, испортил, сомнений не было. Они тяжелели от воды, обволакивали и будто специально дергали Алфи туда-сюда по ледяным волнам, вынуждали барахтаться изо всех сил, молотить ногами, чтобы держаться подальше от волнолома, а отсюда он почему-то выглядел больше и тверже, чем с суши. Нет – Алфи отчаянно вспоминал два с половиной урока плаванья, давних, еще до отлучения от воды, – нет, он не врежется в бетонное укрепление буквально через несколько секунд после долгожданного прыжка в море.

Алфи работал ногами и руками, зачерпывал в пригоршни воду, сжимал пальцы, как учил инструктор – Джеймс, его звали Джеймс, он был студентом и постоянно носил зеленое, – как учил Джеймс, а ладони, точно лопасти, вспенивали воду, толкали ее назад и вверх, он видел подобное в фильме, что ж за фильм? Лодки, люди в деревянных башмаках, девочка плачет на горе… Мозг Алфи сейчас не работал, не мог вспомнить. Море оказалось чересчур большим, чересчур сильным, а волны – ужасно непредсказуемыми. Они накатывали неожиданные и очень высокие, Алфи пытался выплыть на поверхность, вытягивал шею, чтобы вдохнуть, но вместо воздуха набирал полный рот морской воды – или полный рот морской воды пополам с воздухом, поэтому все-таки вдыхал, а не выплевывал, как выплевывал бы одну морскую воду, вдыхал и захлебывался. Что толкнуло Алфи прыгнуть? Было же очевидно, что это неправильно и глупо, однако он прыгнул. И наделал других глупостей: умчал в дальний конец пляжа, разрыдался на дне рождения у Имоджен, решил приготовить маме завтрак в постель, но разбил вдребезги бутылку молока.