– Вира принята, – невозмутимо сказал Герфегест, когда последний золотой, встретившись с носком его сапога, устремился вниз, под скамьи, отягощенные бременем благородных задов Алустрала.
5
«Молотом Хуммера» назывался самый большой корабль из всех, какие когда-либо строили люди Круга Земель. Он был сработан варанскими корабелами и вмещал в себя несколько больше, чем позволяет самое богатое воображение.
Когда Священный Остров Дагаат сгинул в пучине, «Молот Хуммера» оказался единственным кораблем, которому довелось уцелеть. Только благодаря ему спаслись все мы – я, Герфегест, Хармана, Шет окс Лагин.
«Молот Хуммера» доставил нас в Наг-Нараон и сам остался там, в Ледовой Бухте.
Я не раз просил Герфегеста отправить на дно это чудовище. Но Герфегест стоял на своем. «Молот Хуммера» – это единственный трофей, который случилось заполучить Гамелинам в последней войне. Не лишай меня счастья чувствовать себя настоящим победителем!» – говорил он.
Хармана тоже была без ума от плавучего исполина. «Если тебе охота что-нибудь уничтожить, уничтожь лучше Урайна», – говорила она лукаво. И Герфегест, и Хармана были по-своему правы. Мог ли я настаивать?
Почти десять лет «Молот Хуммера» простоял в Ледовой Бухте – угрюмый, бесполезный. Ни одному мореходу в здравом уме и трезвой памяти не пришло бы в голову попытаться выйти на нем в море. Никто и не пытался».
Элиен, сын Тремгора. «Исход Времен»
6
– Ну что, нашли?
– Да, госпожа, все по твоим словам.
– Отлично! Еще факелов! Чтобы здесь было светло, как в животе у солнца!
– Будет сделано, госпожа!
– Вот, извольте. И еще два.
– Годится. А теперь убирайтесь на вторую палубу! Все!
Син улыбнулась: при свете прояснились кое-какие важные детали. Люди Пелнов прогрохотали по обветшавшим ступеням наверх, оставив Син одну.
Она прикоснулась к позеленевшему кольцу. Холодное.
Резная прямоугольная крышка поднялась на удивление легко. Под ней не было ничего особо примечательного. Ничего, что могло бы привлечь внимание непосвященного.
Син удовлетворенно прикрыла глаза и глубоко вздохнула.
Нужные слова-звуки и слова-знаки вспыхивали в ее надчеловеческом сознании и уходили, всякий раз оставляя после себя возрастающую ясность. Она разлепила сухие губы и щелкнула языком. Голосовые связки Син вздрогнули и породили первые звуки Истинного Наречия Хуммера.
Слова-звуки грохотали в полную силу, а слова-знаки одно вослед другому ложились на ровную поверхность потаенной каменной плиты, в недрах которой сотни лет дремали ростки Огненной Травы.
Огненная Трава отозвалась Син. Камень побежал трещинами, и первые алые побеги жадно впились в днище «Молота Хуммера». Снаружи оно было обшито медью, но изнутри отборная, на совесть заклятая против гниения древесина горного кедра была обнажена.
Огненная Трава лакомилась.
7
«На южной окраине Сармонтазары, между морем и пустыней Легередан, обитает племя ноторов. Ноторы малочисленны, слабы и дики. Им недоступны искусства Севера, они не ведают ни стали, ни сладости письменного слова.
Но Лишенный Значений некогда щедро одарил несчастных, и этот дар в руках ноторов зачастую опаснее харренской панцирной пехоты. Ноторы властны над растущим, недаром зовут их «Повелевающие Травами». Среди диковинных растений, с коими дружны они, есть и легендарная Огненная Трава, которую многие невежды называют забавным вымыслом.
Просвещенные народы считают зазорным знаться с ноторами, полагая их людьми, не ведающими чести. Но Октанг Урайн не был щепетилен. Вот почему «Молот Хуммера» хранил в своем чреве больше, чем могли предположить самые предусмотрительные из нас».
