Таких заявлений со стороны главы государства в разное время было сделано множество. Но отношение к ним в обществе было скорее как к «благим пожеланиям» и невыполнимым мечтам. Тем более что серия программ по репатриации «советских русских» в Россию все эти годы не давала каких-то заметных результатов. Как минимум на публичном медийном уровне об этих результатах говорилось крайне мало и в основном в критическом ключе.
Однако именно после Крыма стало понятно, что воссоединение разобщённых россиян может быть вполне возможным. С одной стороны, это дало надежду многим гражданам РФ, с другой – серьёзно обеспокоило западных политиков, журналистов и общественных деятелей.
Тем не менее Владимир Путин продолжил свою риторику интеграции и уже в 2015 году в интервью журналисту Чарли Роузу для американских телеканалов CBS и PBS повторил слова о 25 миллионах русских за границами России. В частности, глава РФ напомнил: «Я действительно сказал, что считаю распад Советского Союза огромной трагедией XX века. Знаете почему? Прежде всего потому, что в одночасье за границами Российской Федерации оказались 25 миллионов русских людей. Они жили в рамках единого государства, и всегда традиционно Советский Союз назывался Россией, Советской Россией, но это и была большая Россия. Потом неожиданно состоялся развал Советского Союза, по сути, за ночь и оказалось, что в бывших республиках Советского Союза проживают люди, русские люди, в количестве 25 миллионов человек. Они жили в единой стране – вдруг оказались за границей. Представляете, сколько проблем возникло?»
При этом, рассуждая о путях исправления данной ситуации, Путин заявил: «Мы хотим в рамках современных цивилизованных процессов сохранить как минимум общее гуманитарное пространство, сделать так, чтобы не возникали государственные границы, чтобы люди могли свободно между собой общаться, чтобы развивалась совместная экономика, используя те преимущества, которые нам достались от бывшего Советского Союза.
Какие эти преимущества? Общая инфраструктура, единый железнодорожный транспорт, единая дорожная сеть, единая энергосистема и, наконец, здесь я не побоюсь сказать этого, великий русский язык, который объединяет все бывшие республики Советского Союза и даёт нам очевидные конкурентные преимущества при продвижении различных интеграционных проектов на территории постсоветского пространства».
Если принимать во внимание эти и многие другие аналогичные программные заявления Путина, то никакой спонтанности в воссоединении России и Крыма, в общем-то, не было. Дело в том, что изначально российский национальный лидер видел интеграцию через создание своеобразного надгосударственного пространства, того самого «русского», или, шире, «российского мира» в экономической, культурной и социальной плоскостях. Но такая позиция встретила резкое противодействие со стороны зарубежных политических элит. Поэтому были приняты более жёсткие и решительные шаги. Впрочем, речь даже в случае с Крымом не идёт о позиции «реализуем наше видение мира любой ценой». На крымский вопрос повлияло множество внешних факторов, которые Путин в 2013–2014 годах оценил мгновенно и принял единственно возможное и максимально бесконфликтное в тех условиях решение.
