Пять гладких камней - страница 10

– Верно. А англоязычная культура всегда акцентирует на половой принадлежности. В нашей культуре есть понятие родов – мужского, женского и среднего. Мы с детства изучаем слова, познаём рода слов, просто в дополнение к другим знаниям. Казалось бы, информация бесполезная. Нос – он, щека – она и так далее. Но нет – это важное отличие нашего языка. Он приучает нас не акцентировать внимание на половом аспекте. Он – стол, она – река, оно – окно. Здесь совсем нет пола, даже намёка на него. Мы спокойно говорим на женщину «гражданин», на мужчину – «личность», не замечаем, что «гражданин» – это мужской род, а «личность» – женский. Именно эта чехарда с понятиями «он» и «она», с мужским и женским родом, делает наше сознание неуязвимым, а психику нечувствительной к гендерным (родовым) манипуляциям. Грамматический род – это такая «буферная зона» между нашим мозгом и нашей половой принадлежностью. Когда приходит время, человек нашей культуры начинает себя осознавать, как мальчика или как девочку, основываясь не на том, как его называют, а на своём биологическом половом факторе. Мальчик понимает, что, если мама его называет «радость моя», он не перестаёт быть мальчиком. Девочка не теряет самоидентификацию от того, что ей говорят «ты – мой ребёнок», «ты мой – ангел». Род меняется – пол нет. Это постоянно в языке происходит. И мы этот принцип впитываем без разъяснений, априори.

– По итогу, носителям англоязычной культуры важнее, как их называют, чем их реальный пол в их собственном теле? – спросила Мила.

– Как показывает практика, да. Они очень чувствительны к вот этому «хи» или «ши». А слово «гендер», как грамматический род существует в языке номинально. Просто, чтобы сказать, что в языке есть грамматический род. Но на деле – он не работает. У слов в английском языке нет рода. Рода нет. Есть только пол. И попытки использовать грамматический род свелись к тому, что его просто привязали к полу. Им не понятно, как может быть женский род не у женщины, а мужской род – не у мужчины. Этого нет в языке и нет в культуре. Мышление работает чётко «Хочешь, чтобы тебя называли «он» – делай операцию. Ну хотя бы переоденься, ну или заяви во всеуслышание, что ты мужчина». С женщиной – то же самое. «Хочешь, чтоб тебя назвали «она» – где тогда твоя грудь?»

– А почему кому-то может захотеться, чтоб его называли «она», а ее «он». – спросил Василий Андреевич.

– Человеку свойственно примерять на себя чужие роли. Моделировать ситуации. Это не только про пол. Мы периодически ставим себя на место какого-либо другого человека. Бывает из интереса, бывает – в воспитательных целях. Человек себя всегда кем-нибудь представляет. «Вот бы узнать, что чувствует телезвезда» «Как это – быть знаменитым?» «Что чувствует солдат, когда рискует жизнью?» «Интересно, как это – быть хирургом?» Это нормальные вопросы, особенно в период становления личности. Наше сознание свободно мигрирует между понятиями «он» и «она» и все превращения, если они необходимы, происходят мысленно. Достоевскому для прорабатывания образа Настасьи Филипповны не нужно было делать операцию по смене пола. Мыслительные процессы с лихвой обеспечивают все эти переходы. – Евгения Александровна задумчиво смотрела в окно. Вокруг стало уже совсем темно.

– Здесь есть небольшой гостевой дом. Остановимся, переночуем. Часов в 7 утра выедем, и завтра примерно в 2 часа дня будем в Симферополе. Там у нас номера в гостинице «Москва» уже забронированы. Здесь тоже возьмём два номера. – Сказал Василий Андреевич.