Пять континентов любви - страница 9

Полуденный свет проникал сквозь жалюзи, рисуя полоски на лице Олимпии, лежащей на диване с закрытыми глазами. Она уже довольно долго молчала.

Казалось, это совершенно не волнует Мерседес, психотерапевта Олимпии. Сидя в метре от пациентки, она рассматривала ее как какое-то диковинное, единственное в своем роде человеческое существо. В какой-то миг рев проносящегося по улице мотоцикла вырвал ее из раздумий:

– Я так понимаю, что ты все еще сердишься на отца.

– Уже нет, – сухо ответила Олимпия.

– Вот как? И почему?

– Моего отца не существует… хотя он и пишет мне письма без обратного адреса из разных уголков земного шара. Для меня он стал призраком. А как можно сердиться на призрака?

– А, ну так-то конечно…

Мерседес провела рукой по серебристым, рано поседевшим волосам. Несмотря на свои сорок с лишним лет, она сохранила наивный, почти детский блеск в глазах. И, как маленький ребенок, от души развлекалась, задавая вопросы, которые никто, кроме нее, не осмеливался озвучивать.

– Если он призрак, то почему ты так напрягаешься, когда о нем заходит речь?

Олимпия ответила не сразу.

– Мне не нравятся призраки. А кстати, я устроилась на свою первую работу, – добавила она, меняя тему. – В кафе при книжном магазине.

– Фантастика!

Подобный энтузиазм врача слегка сбил девушку с толку. Может, она всегда считала, будто Олимпия – никчемная неудачница, которая все лето и палец о палец не ударит. Так подумала Олимпия перед тем, как перейти ко второй новости.

– Еще у меня свидание с парнем, правда… ну ладно, я немного побаиваюсь. Если честно, я его совсем не знаю.

– Все истории большой любви и тесной дружбы начинались со встречи незнакомцев. Каждые отношения – это вселенная перед Большим взрывом, Олимпия. Там, где раньше была пустота, внезапно над головой возникает и ширится небесный свод. И подобное может произойти в любую минуту.

– А с тобой такое случалось?

Мерседес потеряла дар речи от столь прямолинейного вопроса, впрочем ненадолго.

– Ну конечно, за всю жизнь у меня было полно первых свиданий.

– Я хочу сказать… Вот ты долго ни с кем не встречаешься, а потом вдруг оказываешься рядом с человеком, о котором и представления не имела… и все это только потому, что он обратил на тебя внимание.

– Надеюсь, что и ты обратила на него внимание! – воскликнула Мерседес.

– Ну да, так-то он симпатичный… И романтичный. А еще он пишет письма своей бывшей. Вот к этому я еще не решила, как относиться. Вообще-то, это все, что мне о нем известно.

Мерседес расхохоталась, хотя Олимпия не видела в их разговоре ничего смешного.

– Ты мне напомнила об одном моем ухажере, когда я была примерно в твоем возрасте. Он тоже много писал. Даже если мы должны были встретиться вечером, накануне ночью он брался за перо, а письмо оказывалось в ящике через пару дней. В первое время это казалось мне очаровательным.

– А потом?

– Под конец такая куча писем мне надоела. С учетом того, что он еще и вообразил, будто я стану на них отвечать.

– Ну да, это же гигантский труд…

– Именно так, хочешь верь, а хочешь нет. Зато эта переписка позволила нам очень близко узнать друг друга, мы и сейчас хорошие приятели. – Сменив легкомысленный тон на более серьезный, Мерседес продолжила: – Но мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне. Что ты чувствуешь?

Олимпия неспешно приподнялась, села посередине дивана и посмотрела на доктора. На первых порах ей казалось забавным лежать и не видеть, с кем разговариваешь. Именно так подобные сеансы выглядели в старых фильмах. Теперь, однако, девушке разонравилось быть объектом наблюдения и при этом не видеть выражение лица Мерседес. Такое положение представлялось уязвимым.