Уховёрта было жалко. В воде даже летом долго не простоишь – замёрзнешь насмерть. Но сапожник ничем не мог помочь старику.
Тут Вегрик вновь услышал странный голос:
«Как можешь ты оставаться безучастным? Немедленно спеши на выручку!»
– Вот я и сошёл с ума, – решил сапожник.
Голос звучал у самого темени и слова выговаривал странно, будто чужеземец:
«Спускайся и вступай в бой! Бросить друга в беде – самый низкий поступок из всех возможных!»
– Ну, Уховёрт мне не совсем друг, – ответил Вегрик. – Мы просто знакомые. А с дерева я не слезу! Эта зверюга меня в два счёта разорвёт! Да и кто вообще со мной разговаривает?
Тут что-то начало поворачивать его голову в сторону.
«Мы разочарованы! – вздохнул голос. – Ты дал великую клятву истреблять любое зло, какое только ни встретишь, а сам дрожишь на дереве при виде обыкновенного оборотня и спокойно смотришь, как погибает друг!»
Подбородок Вегрика уже поравнялся с плечом, шейные позвонки напряглись на грани прочности.
«Мы не можем допустить клятвопреступления. Придётся свернуть тебе шею. Смерть лучше позора».
– Постой! – прохрипел Вегрик. – Я спущусь. Я сейчас спущусь.
После этих слов голова сапожника вернулась в обычное положение.
«Смелее в бой! – бодро заявил голос. – Да будет повержено отродье тьмы во славу Сияющих Чертогов!»
– Ну, да, – пробормотал Вегрик, потирая растянутую шею. – Не понимаю только, какая слава перепадёт этим самым чертогам, если меня разорвёт бешеная зверюга?! И как с ней вообще можно драться?!
«Предоставь это нам!» – ответил голос.
– Кому, нам? Могу я, в конце-то концов, узнать, с кем говорю?!
«Мы – та броня, в которую облачено твоё чело».
– Шлем, что ли? – в изумлении заморгал Вегрик.
«Именно так. Но хватит разговоров! Твой товарищ не продержится долго. Облачайся же в наших братьев и спеши на выручку!».
– Так. А братья – это, видать, остальные железяки, которые мы у озера откопали, – рассудил сапожник. – Глупее штуки со мной в жизни не случалось. По совету говорящей каски я должен нацепить груду старого хлама и драться с оборотнем. Хорошее приключение – нечего сказать.
Шея его слегка повернулась.
– Ладно! Я всё понял! Уже бегу на эту самую, на выручку! – поспешно сообщил Вегрик.
Он толком не понимал, что происходит, но рассудил, что внизу, может быть, ещё получится как-то выкрутиться, а здесь, на дереве, точно шею свернут. Онемевшей ногой Вегрик нашарил нижнюю ветку и начал осторожно спускаться.
– Может быть, вы ещё передумаете? – с надеждой спросил сапожник.
Шлем молчал.
Крадучись, Вегрик добрался до тачки и замер над грудой металлических пластин.
– И как, интересно, всё это надевать?
«Отыщи хотя бы одну перчатку!» – посоветовал шлем.
Правая перчатка как раз лежала сверху. Вегрик осторожно засунул в неё дрожащую руку. Коснувшись пальцев, сталь мгновенно потеплела, и кисть перестала повиноваться сапожнику. Сама собой она извлекла из тачки вторую перчатку, и теперь уже обе руки с грохотом выволакивали металлические щитки, прилаживали их бёдрам и предплечьям, затягивали ремешки. Всё внутри у Вегрика от страха сжалось до размеров горошины.
– А нельзя ли это потише делать? – прошептал он. – Волк услышит!
Но на его слова не обращали внимания. Вскоре ноги и руки сапожника были закованы в броню.
«Итак, ты готов к бою! – провозгласил шлем. – Вперёд! И да узрит наши подвиги Сияющее солнце!»
– А остальные штуки разве не надо надевать? – засомневался Вегрик. – В нагруднике мне как-то поспокойнее было бы. Или, может, меч возьмём. Он, конечно, сломанный, но…
