Спустя два дня они уже стояли наготове огромной армией, всей, что осталась в расположении таворсов и опигленов. Когда же подошла армия Катарата, начался великий бой. Первые несколько часов явного преимущества не было, потери были примерно одинаковы с каждой стороны, но потом сконструированные лучшими инженерами элькидов катапульты начали швырять огненные шары, и лес загорелся.
Такой ход пошатнул боевой дух таворсов. Их запасной план отхода теперь не мог состояться, деревья полыхали, словно подожженные факела. Венифики пытались помешать возгоранию с помощью магии, но большинство шаров все же попадали в цель, плюс магов постоянно отвлекали наземными атаками. Потери армии опигленов и таворсов выросли. Катарат, не принимавший участия в сражении и наблюдавший за всем издали уже практически праздновал победу, слушая звуки битвы, в которой они одерживали верх, но тут произошло то, что в корне изменило ход войны.
С запада прибыли сторонники армии, оборонявшей лес. Грянуло войско виритов. Оно было небольшим, всего тридцать тысяч пеших воинов, среди которых десять тысяч были копьеносцами, пять тысяч лучниками, а остальные мечниками, и четыре тысячи конных всадников. Ничего особенного по сравнению с остальными, но… в их авангарде были драконы.
На самом большом цвета пустынного песка и облаченного в броню, которого прозвали Гасиохиром, сидел король людей, Дариэн, первый в истории всадник, оседлавший этих зверей. Рядом с ним восседали на трех драконах поменьше (Гасиохир был самым огромным из когда-либо существовавших, который прожил около трехсот лет), его сыновья. Старший Велиот на Водном Фхатисте, средний Сирил на лесном Шларионе, и младший Золен на пустынном (как у отца, но поменьше) Эндагроте. И они перевернули ход битвы, ибо драконы – сила невероятной мощи.
Первым делом они атаковали линию катапульт. Выжигая их огнем, звери не знали жалости и, довольно покончив с орудиями, приступили за основное войско. Нетрудно догадаться, что Катарат вскоре сдал позиции и запросил мира. Вириты вместе с таворсами и опигленами согласились на капитуляцию нападавших на своих условиях. Ольгерд потребовал немного – кусок территории королевства Ленгот у элькидов на востоке их земель, начиная от Птичьей бухты Синего моря и идущей на север до границы земли таворсов, и потребовал выдать ему мастера Коно, что прервал жизнь его дочери, принцессы Задлонгир во время штурма Поднебесного Города. Сильгерд Мудрый, король элькидов, согласился отдать ту небольшую часть своих владений (хоть и не без внутренних терзаний), а Катарат же даже глазом не моргнул и приказал сковать цепями Коно и выдать его опигленам. Завладев воином, они судили его и в конечном итоге заточили в самой глубокой темнице внутри горы и замуровали все известные существующие входы и выходы, таким способом приговорив его к гибели.
Таворсы в свою очередь потребовали, чтобы ни тиусонов, ни элькидов, ни тех остальных, кто за них сражался, до скончания времен без их приглашения не было на территории Митэлина. Но более всех триумфом победы насладились вириты.
Они избавились от зависимости от других государств и прибрали к рукам много земли. В благодарность (и так же из-за благоговения перед драконами) Ольгерд отдал хорошую часть от своей территории на западе с несколькими внушительными горными крепостями. Таворсы тоже немного подвинули свои границы на восток, уступив часть людям, но самый большой кусок вириты оторвали от Ленгота. Они забрали земли, которые начинались от Птичьей бухты Синего моря, и продлили границы на восток до леса Шепота, принадлежащего таворсам, и на запад до самого окончания материка, тем самым забрав у элькидов треть моря и множество других плодородных земель. Сильгерд Мудрый был просто в бешенстве, но выбора у него не было. Как стало понятно по окончательному подведению итогов, именно королевство элькидов претерпело больше всего ущемлений, из-за чего впоследствии их отношения с тиусонами (особенно в период остаточного правления Катарата) заметно охладели.
