В данный период в СССР были обнаружены и подпольные структуры, связанные с заграничными центрами меньшевиков, эсеров, «Торгпромом». В 1928 г. прошел громкий процесс по Шахтинскому делу, в 1930 г. – по делу Промпартии, в 1931 г. – над «Союзным бюро меньшевиков», был раскрыт подпольный центр Трудовой крестьянской партии. В «демократической» литературе все эти дела были объявлены сфальсифицированными, основанными на «выбитых» признаниях. При этом факты, отраженные в материалах следствия и открывшиеся на судах, заведомо отбрасывались. Но, например, современный историк А.В. Шубин (причем ярый антисталинист), изучив эти факты, пришел к совершенно иным выводам. Возможно, следствие что-то «приплело» для большей убедительности, но подпольные группировки действительно существовали.
По Шахтинскому делу группу «спецов» (инженеров, мастеров, управляющих) обвинили в том, что они поддерживали связь с бывшими хозяевами предприятий, очутившимися в эмиграции, получали от них деньги, информировали о положении дел. Старались сдерживать разработку полезных ископаемых, чтобы не исчерпать хозяйские запасы, выполняли и другие заказы прежних владельцев… Но эта методика уже была отработана! В годы Мировой войны хозяева германских фирм тоже уехали за границу, а русские управляющие остались – и продолжали выполнять их указания, выезжали в нейтральные страны, где встречались с владельцами. Теперь, как уже отмечалось, Нобель, Денисов, Терещенко, Гукасов и другие российские банкиры и промышленники сохранили в эмиграции значительные капиталы, влияние. Многие из них даже вели дела с СССР – как Животовские, Шлезингер, Калашкин, Терновский, Цейтлин, Добрый, Лесин, Высоцкий, Златопольский. Да что уж говорить о возможностях бывших хозяев влиять на свой персонал, если их представители остались в советском руководстве! Бывший управляющий заводов Нобеля Серебровский возглавил Нефтесиндикат СССР, а потом Главное управление по цветным металлам, золоту и платине. Брат банкира Менжинского руководил ОГПУ. В экономическом управлении ВСНХ занимал высокую должность представитель банкирской семьи Гинзбургов…
Словом, ничего фантастического в обвинениях не было. Тем более что для «вредительства» не требовалось никаких диверсий, достаточно было выполнять свои обязанности спустя рукава. Недосмотреть за ворующими рабочими, согласиться на неправильную прокладку шурфа. «Выбивание» признаний не применялось – и 23 из 53 подсудимых вовсе не признали свою вину. Правительство шахтинский процесс не инициировало. Наоборот, проверяло. Ворошилов запрашивал у Томского, побывавшего в Донбассе, – не было ли допущено «перегибов» со стороны ОГПУ. Тот отвечал, что нет, все правильно. В результате пятерых расстреляли, большинство посадили, а четверых оправдали – доносы рабочих суд не счел достаточными доказательствами.
О том, что подпольные структуры в СССР существовали реально, нам известно не только из следственных дел, но и из других источников, в том числе антисоветских. Так, Союзное бюро меньшевиков (оно же «Московское бюро РСДРП») было оставлено в России, когда Мартов и прочие лидеры этой партии подались за рубеж. В конце 1920-х годов его возглавлял В. Иков, у него была налажена связь с эмиграцией. Но на следствии и суде он в этом не сознался, об этом стало известно значительно позже. Точно так же и эсеры оставили в России свое подполье, при расколе их организаций связи с нелегальными структурами в СССР поддерживала Трудовая крестьянская партия (ТКП). В 1925 г. эсеровские структуры были раскрыты и разгромлены, но уцелела группа Кондратьева – Чаянова.
