Пятьдесят слов дождя - страница 8

И вдруг что-то вырвалось из глубины души. Слетело с языка, просочившись меж сомкнутых губ.

– Нет!

Комнату окутала мертвая тишина. Нори огляделась в поисках человека, выкрикнувшего это слово. Наверняка его произнес кто-то другой. И уставилась на бабушку, не менее потрясенную. Колючие глаза широко распахнулись, рот с поджатыми губами разинулся. Юко тоже невольно оглядела комнату, убеждаясь, что среди них нет призрака.

Нори попыталась сдержать непокорство, но слова лишь хлынули вновь:

– Я… я просто имею в виду… я должна с ним поговорить. Мне нужно с ним поговорить. Онэгаи симас, обаасама. Пожалуйста.

Бабушка преодолела разделяющее их расстояние в считаные мгновения. Нори скорее услышала пощечину, чем ощутила ее. Голова мотнулась вбок, перед глазами все смазалось и побелело. Кукла соскользнула с колен и упала на пол, следом рухнула и сама Нори.

Бабушка опустила руку, ее лицо выражало полное безразличие. Она просто повторила вопрос, медленно и спокойно, как говорят с умственно отсталыми:

– Ты меня понимаешь?

В один сокрушительный миг к Нори вернулся страх. Будто щелкнул выключатель. Откуда-то издалека донесся тихий голос:

– Да, бабушка. Конечно. Как скажете.

– Хорошо. Я пошлю за тобой, когда он приедет. Акико купила тебе кое-что из одежды по этому случаю.

В прошлый раз Нори получила новый наряд больше полугода назад. Она жила ради подарков – чего-нибудь блестящего, чего-нибудь, что можно заплести в волосы или повязать вокруг шеи бантом. Редкие обновки разнообразили постылое существование. И все же Нори не сумела обрадоваться новости.

Она понимала, что должна выразить благодарность, но не находила в себе сил открыть рот.

Девочка стояла на коленях, может, минуту, а может, целый час, пока бабушка в подробностях рассказывала о том, как следует себя вести.

– Никаких нелепых вопросов… Никаких громких шагов, неуклюжих движений… Не сутулься… Глаза в пол и улыбайся… Выглядишь так, будто лимон проглотила… Достоинство… Почтение… Изящество… Благопристойность… Честь…

С трудом разбирая слова за грохотом собственного сердца, Нори умудрялась время от времени кивать. Ее кожа, несмотря на теплоту на чердаке, покрылась мурашками. В рот словно набили опилок.

Лишь когда бабушка развернулась и начала уходить, Нори поняла, что кое-что забыла. Она сделала два осторожных шажочка вперед и протянула дрожащую руку, неуверенная, что именно пытается схватить.

– А… бабушка!

Та остановилась и повернула голову. Шелковистая завеса волос колыхнулась.

– Его имя… – Нори запнулась, почему-то неудержимо заморгав. – Как его зовут?

– Акира.

И бабушка быстрым шагом удалилась, явно потратив на этот разговор куда больше времени, чем намеревалась.

Нори осталась стоять в тишине. Ноги неистово дрожали – но не от страха. И не от невыносимой тревоги.

Ее трясло совсем по иной причине, только Нори не понимала по какой. Не могла подобрать для этого чувства название. Внезапно строгий запрет бабушки заговаривать с братом без приглашения показался ей бессмысленным.

Может, именно так ощущалась надежда. Настоящая, осязаемая надежда.

Нори поднесла указательный палец к губам и произнесла имя по слогам.

А…

Ки…

Ра…

«Акира» – светлый, чистый.

Нори выдохнула, осознав, что задержала дыхание. А потом снова произнесла имя:

– Акира.

Она могла повторять его каждое мгновение каждого дня, пока жива, и никогда не устать от ощущения на губах.

Нори не понимала, что смеется, пока не заболели щеки. Она прикусила палец, чтобы сдержаться, но тщетно, – звук просочился наружу, разнесся эхом по комнате с высоким потолком. Если кто-нибудь услышит, совсем скоро дела будут очень уж плохи. И все же Нори продолжала смеяться.