Захаров-старший удивленно посмотрел на сына и пожал плечами. Матвей вновь взялся за вилку, но прежнего аппетита у него уже не было. Несколько минут отец затратил на то, чтобы помыть руки и переодеться. Трубку радиотелефона он принес с собой в кухню. Вскоре приковыляла сестра и тоже без особого аппетита стала ковыряться вилкой в тарелке.
– Чем занималась сегодня? – папа примостился во главе стола и щелкнул ее по носу.
– Тетрадки купила к учебному году. Обед готовила. Пап, ты пойдешь со мной на 1 сентября?
– Ой, солнышко, не могу. 1 сентября я старшему году объявлю, кого берем к себе.
– Неужели это кто-то другой не может сделать?! – она бросила вилку, – Ты никогда не можешь!..
– Ну, тихо-тихо. Попробую, конечно, вырваться…
– Вон, пускай Матвей объявит! – и подперла щеку ладошкой, – А-а! Ну да, ты тоже не можешь! У тебя операция послезавтра! – отщипнула крошку от его куска хлеба.
Матвей легонько стукнул ее по руке:
– Не трогай!..
– А-а, вот в чем дело! – дошло до Ольги, – Это из-за операции ваш тренер боится, что вас с Вадиком разлучат, да?
– Кстати, пап? – сын выгнул брови, – Скажешь мне?
– Нет, это секрет, потом все узнаешь, вместе со всеми, – отказывался говорить отец.
– Вместе со всеми не получится, – состроил симпатичную мордашку и дважды быстро хлопнул ресницами, – Ага?
– Угу! – иронично кивнул тот, – Ешь молча!
– Когда я ем, я глух и нем! – вспомнила Оля.
– А после вкусного обеда вытри руки об соседа! – он провел левой лапой по сестренкиной майке.
– Ну, пока, я знаю, ты их иногда о скатерть вытираешь!
Отец улыбнулся. Одинаковые с виду, внутри они разные. Они лишь последние года два живут более или менее мирно. Ругаются страшно, обзывают друг друга, но хотя бы перестали драться. Пока они росли, замучился покупать им куклы и машинки, которые детки ломали друг другу в отместку за какую-нибудь шалость. Теперь проблемы выросли: Ольге подавай дискотеки и кафе, Матвей ее одну не отпускает, так и ходят вдвоем, а он, Захаров-старший, ночами не спит, дожидаясь сорванцов. В сентябре им исполнится восемнадцать. Оля поступила в университет, Матвей учиться не захотел и, если ничего не сделать, его заберут в армию. Хотя, наверно, после операции будет отсрочка.
Матвей прищурил один глаз, соображая, как бы похитрее подкатить к папе, чтоб вызнать у него информашку о том, кого берут в команду. Сверстники уже несколько дней пристают к нему с расспросами и почему-то уверены, что Матвея обязательно заберут в основу. Сам не раз слышал за спиной: «Конечно, у него там папа!» Неприятно. Хотя ему действительно есть смысл надеяться – не зря же они с Вадимом первая пара защитников. Много лет они уже играют вместе, лучше их, конечно, не разлучать – их тренер в этом не раз убедился. Что предпримет отец?
– Папа… Пап, ну, скажи! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!!! – и потерся головой о его плечо, как кот.
– Матвей, перестань! Чего как маленький? – отец отстранился и взял в руки телефон, стал набирать цифры.
– А кому звонишь? – полюбопытствовал парень.
– Доктору твоему. Завтра после тренировки сразу в больницу ляжешь. И никаких отговорок, ясно? Здоровье прежде всего.
Матвей громко вздохнул, но покорно склонил голову. Отца не сломить. Если уж сказал, то сделает. Очень не любит, когда его не слушают, особенно если это собственные дети.
Но вопрос так и продолжал вертеться на языке, не давая покоя. Возьмут его, Матвея, или не возьмут? Придется ждать 1 сентября. Как минимум на неделю освободят его от тренировок в хоккейной школе, и это существенно осложняет ситуацию. А хочется…
