Андрей вдруг стал серьёзным.
– Макс, давай начистоту. Я этой поездки ждал полжизни.
– Не ври! Ты был там три года назад.
– Был! И на симпозиуме использовал старые фотографии, трёхлетней давности. Каюсь. Но дело не в этом. Сейчас… я кое-что для себя понял, и эта поездка будет не простой командировкой.
– У тебя последние командировки все непростые! – взвился Макс.
– Подожди, не кипятись, – серьёзно оборвал его Андрей, – ты себе не представляешь, что я оттуда привезу. Это будет такой эксклюзив, что все Би-би-си с «Дискаверями» будут плакать от зависти и лезть на стены в бессильной своей несостоятельности.
Макс молча слушал, а Андрей продолжал убеждать:
– Это не просто этнографическая экспедиция с надеждой поймать кадр. Назревает такая сенсация, что Нобелевский комитет пропьёт все деньги, чтобы не давать нам.
– И что же это за сенсация? – Калуцкий спросил не столько из любопытства, сколько от бессилия, что ничего не может сделать, чтобы оставить Андрея дома.
– Я съезжу, а там видно будет. Макс, я тебя когда-нибудь обманывал?
Калуцкий молчал.
– Давай, как раньше, доверять друг другу. А насчёт меня не беспокойся. Лучшая смерть для актёра где? На сцене. А для путешественника?.. Правильно! В путешествии!
Калуцкий испуганно посмотрел на Рогова и уже хотел было возразить, но Андрей максимально изменил свой тон на примирительный и весёлый:
– К тому же там бояться нечего, Макс. Там тебе ни людоедов, ни кровожадных дикарей, расчленяющих людей в угоду древним божествам. На дворе – двадцать первый век! Да и всё готово к отъезду! Не разбирать же мне походную сумку, в самом деле. Давай за успех!
Звон фужеров – и друзья уже через некоторое время забыли о спорах, беззаботно болтая о делах на телеканале в отличном настроении от рано пришедшей весны.
«Ещё немного – и я поверю в Бабу Ягу и Кощея Бессмертного, – думал Андрей, сидя на скамейке во дворе. – Просто сказка. Нереально тёплый март». Такое бывало и в детстве, когда мальчишки по велению тёплого солнышка на улице втайне от родителей убегали в школу без шапок, а девушки путешествовали в юбках гораздо выше колен. Теперь же это казалось какой-то приметой перед отъездом в командировку – хорошей приметой или плохой, Андрею предстояло узнать уже через несколько дней, когда самолёт совершит посадку в аэропорту Сити Хуарез интернешнл в Мехико. А пока Андрей наслаждался своим прекрасным двором, устроенным как хотелось: с кипарисами, с молоденькой айвой, саженцы которой привёз из любимого Сочи. Думалось о жизни, такой насыщенной и яркой, о планах на будущее, о дочках…
– Па, ты опять неодетый сидишь? – Старшая из дочек, девятнадцатилетняя Настя, с ветровкой под мышкой вышла из дому. – Как маленький, честное слово. – Девушка накинула куртку отцу на плечи.
Андрей молчал и довольно улыбался. Настя очень похожа на него, особенно когда возмущается. Дочка села рядом и некоторое время молчала, затем украдкой посмотрела на него.
– Когда едешь, пап?
– Послезавтра. А что? – Андрей посмотрел на Настю. – Ты обычно не очень этим интересуешься. Видать, что-то очень нужно?
– Да нет… – смутилась девушка, – просто спросила.
– Ну-ну, рассказывай, – недоверчиво подначил её Рогов…
Пауза затягивалась, Настя смотрела на свои тапочки-балетки.
– Папа, у меня к тебе серьёзный разговор.
«„Я выхожу замуж“, – продолжил про себя Андрей. – Всё, Рогов, приплыли. Из гнезда начинают разлетаться».
