– Студия на Кутузовском проспекте? Окнами на Москва-Сити? – Гектор скрестил руки на груди.
– Верхний этаж. И сплошные шишки в соседях, – ответил спокойно Симура. – Словно в вашем Серебряном Бору. Я на байке в природный парк-заповедник сейчас даже въехать не мог, запрещено. Пропуска лишь у тех счастливчиков, кто здесь живет. Сербор закрыли, запечатали. Шел сюда – сплошные заборы до неба, поместья. Гектары леса. Байк я на стоянке приткнул.
– На парковке у КПП самокаты напрокат и велики, бери – рассекай, – в тон ему ответил Гектор. – Сеню на тачке его пропустили по корочке полицейской. Итак, покойный фатер приобрел на твое имя студию окнами на Москва-Сити?
– Он немало покупал всего… – Симура отвернулся, разглядывая «Дом 43».
– Ваш отец был богат? – вновь уточнила Катя.
– А мы думали, он пахарь деревенский. В Кукуеве. – Гектор допил эспрессо.
– Валяй – рассказывай, – буркнул молчавший доселе Арсений Блистанов. – Выкладывай всю информацию.
– Они с компаньоном владели предприятием и складами на пристани. И еще цехом по производству упаковки. И молочную ферму отец имел уже отдельно от компаньона. Сейчас ничего не осталось. Ферма, предприятие, склады уплыли от меня сразу после его гибели. Цех позже у компаньона отца выкупила или отжала бабка. Она и сейчас им распоряжается. Мать… она пьет. Лежала в рехабе. Совсем деградировала ментально. – Симура перечислял снова нехотя. – Тетка – сестра отца… она бездельница, рисует от скуки, театралка, раньше много ездила за границу, пока я учился в интернате. Им всем, в общем-то, всегда было на меня плевать. Они меня избегали. Наверное, считали убийцей.
– Но ваша тетя забрала вас к себе в Москву из Кукуева, – напомнила Катя.
– В глаза она мне всегда твердила: «Никогда тебя не обвиню в смерти брата». Но мы редко с ней вообще об этом разговаривали. Она меня сбагрила в частную школу-интернат. Неделями мне не звонила по мобиле даже, когда я учился. А сейчас она живет своей жизнью.
– Она являлась вашим опекуном и законным представителем в детстве? – задала Катя новый важный вопрос.
– Ага.
– А мать, бабушка? Они отказались от вас?
– Получается – да. Думаю, я у них страх вызывал. Отвращение.
– Догадываюсь о ваших чувствах. – Катя старалась говорить искренне. Хотя она воображала его чувства с трудом. Паренек вообще теперь представлялся ей абсолютной загадкой после рассказов о капитале отца, своих выдающихся способностях в математике, позволивших ему выбирать и колебаться: остаться ли в магистратуре МГУ по приглашению кафедры или нет. – Перейдем к событиям убийства и предшествующим им. Расскажите нам, что произошло тогда? Ваши личные воспоминания, эмоции?
– Я в то лето жил с отцом. – Симура повернул голову и уставился на площадку для барбекю в центре сада ресторана, видимо не желая встречаться взглядом с собеседниками. – Родители весь год не ладили. Отец подал на развод, и их должны были уже вот-вот развести окончательно. Но я не вникал, они мне не говорили ничего. Я узнал это позже, от тетки. Отец специально переписал на меня свою недвижимость. Не хотел с матерью ничем делиться. Они существовали раздельно в то лето. Мать осталась в нашем доме, где я родился, отец ее оттуда выгонял – дом ведь наполовину его, но она не уходила. Закатывала дикие сцены. А папа… он уступил… снял дом у своего компаньона Тиграна и забрал меня. Но мы вскоре уехали и оттуда. Папа обожал рыбалку. Мы перебрались в дом его матери, моей покойной бабушки. Он там был убит.
