– ответил Дэвид. – Мы, то есть я и Гарриет, а не ты, мама.
– Боже сохрани! – сказала Молли, и ее большое лицо, и без того довольно румяное, зарделось еще сильнее: ее взяла досада.
– Да, конечно, – продолжил ее сын. – Это никогда не был твой стиль.
– И уж точно не мой, – вступил Джеймс, – и я не собираюсь просить за это прощения.
– Но ты всегда был чудесным отцом, супер, – прощебетала Дебора. – А Джессика – чудесной мамочкой.
Ее настоящая мать вскинула свои массивные брови.
– Что-то не могу вспомнить, чтобы ты хоть раз дала Молли проявить себя, – заметил Фредерик.
– Но в Англии так хо-о-олодно, – простонала Дебора.
Джеймс, в своем ярком, слишком ярком костюме – статный, хорошо сохранившийся джентльмен, приодевшийся для южного лета, – позволил себе иронически фыркнуть с высоты возраста на бестактность молодых и взглядом извинился за Дебору перед бывшей женой и ее новым мужем.
– Как бы там ни было, – подчеркнул он, – это не мой стиль. Ты ошибаешься, Гарриет. Верно противоположное. Людям промыли мозги, чтобы они верили, что семья – это лучшее в жизни. Но это уже в прошлом.
– Но если вам все это не нравится, тогда почему вы здесь? – спросила Гарриет, слишком воинственно для мирной утренней сцены. И тут же залилась краской и воскликнула: – Нет, я не хотела.
– Конечно, не хотела, – сказала Дороти. – Ты переутомилась.
– Мы здесь, потому что здесь здорово, – сказала двоюродная сестра Дэвида, школьница.
У нее были несчастные или, по крайней мере, трудные отношения в семье, и она пристрастилась все каникулы проводить у Ловаттов, а родители были довольны тем, что их дочь повидает настоящую семейную жизнь. Звали ее Бриджит.
Дэвид и Гарриет обменивались долгими ободряющими, веселыми взглядами, как было у них в обычае, и не услышали девочку, которая теперь бросала на них горькие взоры.
– Эй вы, двое, – сказал Уильям. – А ну скажите Бриджит, что не гоните ее.
– Что? А в чем дело? – завелась Гарриет.
Уильям сказал:
– Бриджит надо услышать, что она у вас желанный гость. Да, в общем, и всем нам нужно время от времени, – добавил он своим игривым тоном и, не удержавшись, посмотрел на жену.
– Ну ясно, ты желанный гость, Бриджит, – сказал Дэвид. И значительно посмотрел на Гарриет, которая тут же сказала:
– Ну разумеется. – Она имела в виду, что это понятно и без слов; и за этим лежал вес тысячи супружеских разговоров, который заставил Бриджит посмотреть на Дэвида, потом на Гарриет, потом опять на Дэвида, а потом оглядеть всех, кто был за столом, и сказать:
– Когда я выйду замуж, я буду жить так же. Как Гарриет и Дэвид, иметь большой дом и кучу ребятишек… и все вы будете там желанными гостями. – Ей было пятнадцать – простая темноволосая пухлая девчушка, которая, как все понимали, скоро расцветет и будет красавицей. Ей это говорили.
– Естественно, – невозмутимо сказала Дороти. – У тебя сейчас-то, по сути, никакого дома нет, вот ты и ценишь его.
– Что-то не сходится в этой логике, – сказала Молли.
Девочка растерянно окинула взглядом стол.
– Мама хочет сказать, что ценить можно только то, что ты сам испытал, – сказал Дэвид. – Но я – живое свидетельство того, что все не так.
– Если ты хочешь сказать, что у тебя не было нормального дома, – отреагировала Молли, – так это просто чушь.
– У тебя их было два, – сказал Джеймс.
– У меня была комната, – сказал Дэвид. – Моим домом была моя комната.
– Что ж, мы, конечно, благодарны тебе за это признание. Я вот и не догадывался, что ты чувствовал себя обделенным, – сказал Фредерик.
