– …Леночка, ну я же не могу находиться всюду одновременно. Есть такое понятие – разделение обязанностей… – хмырь брезгливо топтался лаковыми туфлями на краешке асфальта, чтобы не дай бог не перепачкаться. Глазки блудливо оглаживали Ленкино растерянное лицо. – Я прикрываю наше выступление административным ресурсом. Ну не на баррикады же я вас призываю, в конце концов. Заметь, начальник милиции – мой однокашник. Не будьте такими равнодушными! Ты же не считаешь нормальным…
– Не считаю! – огрызнулась Ленка.
– Нам надо показать власти, что есть ещё и общественное мнение. Вся страна, все мыслящие люди…
– Двоечники и разгильдяи, – продолжил Егор. – Привет, Лен.
– Приехал? – она довольно отошла от декана, поцеловала Егора в щёку.
– Леночка?! – нахмурился «главарь».
– Я друг Елены Сергеевны, – представился Егор, потом не удержался и ухмыльнулся: – Ещё мы спим вместе.
– Егор! – Ленка дёрнула его за рукав.
Декан ограничился холодным взглядом и вернулся к инструктажу:
– Значит, договорились, Леночка: вы с двенадцати до полтретьего находитесь под памятником. Ничего не бойтесь – будет милицейский наряд. Спокойно собирайте подписи у прохожих. В конфликты и перепалки не вступайте. Да, там ещё будут коммунисты – соколы-ленинцы, так сказать… – декан попробовал хихикать. – Не обращайте на них внимания. У них такая же бумага, как у нас, и те же задачи. Ну, с богом… – он спешно хлопнул Ленку по плечу, уничтожающе окрысился на Егора и поспешил от лужицы к лужице за пределы двора.
– Где-то я такое видел, – пробормотал Егор. – Начальство, расставив шахматишки, предпочитает наблюдать из-за угла.
Лена не отреагировала, а только провожала глазами ретирующегося вождя.
С лязгом растворилась дверь ПАЗика. Шофёр с кроличьими красными белками секунд десять изучал Лену и Егора, прежде чем позвать.
– Эй, красота, ты, что ли, главная?
– Ага, – Ленка повернулась к нему.
– Давай побыстрее – у меня оплата сдельная. Загружай своих архаровцев.
– Сейчас, – засуетилась Ленка, попросила Егора: – Побудь здесь, хорошо? – и заскочила в подъезд.
Егор и мужик солидарно проводили взглядом точёный силуэт – один с теплом, другой с завистью.
– Твоя? – спросил водитель.
– Моя, – ответил Егор.
– Куришь?
– Нет.
– Никто теперь не курит, – водитель закручинился. – Ты не из этих?
– Нет, к счастью. Бог миловал.
Водила узрел под полой куртки серебряный лучик ордена. Крякнул с понятием:
– Дембель отгуливаешь?
– Пытаюсь, – Егор пожал плечами.
За спиной зашумели голоса, застучали девичьи каблучки, заухали разношенные пацанячьи «говнодавы». Шуршали плакаты, детишки весело справлялись о наличии пластиковых стаканчиков.
Идейные держались особняком – брезгливо, с задранными до самого неба носами и глазами, за которыми билось пламя мечты о мировом благополучии. Ленку вёл под ручку Евтюхов, он упреждал любые возможные опасности. Того и гляди, подстелет в лужу собственное рыхлое тельце.
Славка улыбался в лицо Егору, а сам нашёптывал Ленкиному уху:
– Что вы, Елена Сергеевна, у нас гимнастки все предпенсионного возраста… Если бы вы к нам! Егорушка смог бы выпивать под вашим непосредственным присмотром… Осторожнее, здесь лужа! Идёмте к нам, посидите на кассе, потом попробуете командовать хомяками. На Егоре же у вас получается. Вот и он! Держи, Клёва, руку дамы, – всучил Егору Ленкину ладошку, ей шепнул на ухо, но так громко, чтобы Егор смог услышать: – Помните, что я говорил…
