Девочка. Примерно шести лет. Волосы тёмные, глаза – глубокие, внимательные. Она стояла, склонив голову набок, как будто изучала Арину. На ней было белое платье с заплатками и маленький кулон на тонкой цепочке.
Арина сделала шаг вперёд – и девочка отступила. В зеркале за её спиной отражалась совсем другая сцена: зимняя улица, чьи-то ноги в валенках, дверь в подъезд с облупившейся эмалью.
– Это ты? – спросила Арина тихо.
Девочка не ответила. Она подошла к зеркалу и положила ладонь на стекло. Там, в отражении, было движение – будто по другую сторону шли другие жизни, не замечая друг друга.
– Я тебя не помню, – прошептала Арина. – Но я чувствую, что должна.
Девочка повернулась. И в её глазах Арина узнала что-то давно утерянное. Стыд. Страх. Любопытство. И странное всепрощение. Как будто ребёнок давно простил то, чего взрослая женщина даже не осознала.
Внезапно комната наполнилась голосами. Не громкими, а шепчущими. Они произносили имена. Некоторые Арина узнавала. Другие – никогда не слышала. Эти имена были как река: текли мимо неё, в ней, сквозь неё.
И тогда девочка заговорила:
– Ты была мной. Ты носила мою память. Но ты решила забыть.
Арина села на пол. Слова были правдой. Тело трясло. Где-то под этой истиной – образ: детская комната, стук ложки о кружку, плач в другой комнате, чей-то силуэт в дверном проёме. Всё возвращалось, как боль после заморозки.
– Я боялась, – сказала она.
– Но ты пришла.
Девочка подошла ближе. И обняла Арину. Холодно. Легко. Почти невесомо. В этот момент все зеркала, окружающие их, начали исчезать. Один за другим. Вместо них появлялись тени.
Тени смотрели. Но не вмешивались. Они были свидетельствами. В каждом силуэте она узнавала фрагмент кого-то из снов. Кто-то – с письмом в руке. Кто-то – с лентой в волосах. Кто-то – с вырезанным лицом.
И чем дольше она смотрела, тем отчётливее понимала – эти фигуры не были чужими. Это были все те, кем она могла стать. Или уже была в других слоях этого дома, в других зеркалах. Дом не просто запоминал. Он сохранял варианты.
В центре круга, который образовали исчезнувшие зеркала, открылась новая дверь. Без ручки, но с трещиной в форме ключа.
Девочка указала на её грудь:
– Ключ у тебя внутри.
Арина подняла руку к кулону, висевшему на шее – тому самому, что она считала безделушкой. Когда она коснулась его, металл раскрылся. Внутри была фотография. Она с матерью. Только мать была моложе. Арина же – та же, но с глазами девочки, стоящей перед ней.
Дверь открылась. За ней – лестница. Вверх. Длинная, узкая. Ступени светились, но каждый шаг по ним давался с усилием.
На каждой ступени всплывали образы: первый школьный день, больничная палата, телефонный звонок, от которого всё изменилось. Девочка шла рядом. Молчала. Но присутствие её поддерживало, как стержень.
На одном из пролётов лестницы она увидела себя – стоящую у окна, ожидающую кого-то. И рядом – девочку. Но теперь в роли ожидающей была она, взрослая. Девочка – лишь тень за её плечом.
Наверху был свет. Натуральный. Утренний. Как будто она возвращалась из подземья. Но в этом свете – ещё одно зеркало. Последнее. В нём – ни она, ни девочка.
В нём была женщина. Безликая. Пустая. Но в руках у неё – книга имён. И она ждала, когда её заполнит кто-то новый.
Голос раздался снова, уже знакомый:
– Назови себя. Чтобы исчезнуть. Или вспомни имя, чтобы остаться.
Арина подняла взгляд. Девочка держала в руке то самое зеркало из проигрывателя. Она протянула его ей.
