Пыль, пепел, кровь и песок - страница 43

Любой другой простой римерианец в первую очередь обратился бы за помощью и советом к родителям или друзьям. Но Сидаль Аскуро простым римерианцем не был и иногда искренне об этом жалел. Признаться честно, в последнее время все чаще. Что касалось родителей… его отец был Владыкой Римериана, а свою родную мать младший из братьев, как, впрочем, и все они, видел редко.

Сидалю было известно, что давшую жизнь звали Каэзия и что она была родом из благородной приторианской семьи Эленгуэм[48], из которой вел свое происхождение и Верховный темполиец, приходившийся царице-матери двоюродным братом. О гордости этого семейства ходили легенды, впрочем, ее хватило как минимум на трех сыновей царицы из пяти. Обычно Сидалю удавалось увидеть мать лишь издалека: несколько раз на службах в Темполии, праздниках и других подобных церемониях, на которых позволялось присутствовать женщине. Так было заведено, что после истечения пятнадцати лет со дня рождения ребенка, считалось, что сын не нуждается больше в опеке матери и что дальнейшее слишком близкое общение может дурно повлиять на мальчика.

Женщины в семье Аскуро согласно чтимой издавна традиции были весьма ограничены в своих правах. Данный факт не вызывал ни недовольства, ни возмущения, ни желания что-то изменить. Приторианки принимали устоявшиеся в обществе законы как должное и считали неприемлемым нарушать их. Первостепенной и самой важной задачей для благородной дамы являлось рождение детей, тем более если эта дама удостаивалась чести принять фамилию Аскуро.

Впрочем, следует сказать, что мать и не искала встреч со своими сыновьями. А когда встречалась с ними на приемах или публичных празднествах, строго следовала этикету, по которому каждому из молодых людей согласно очередности их рождения следовало приблизиться, поцеловать царице руку, осведомиться о ее здоровье и, обменявшись парой приличествующих моменту фраз, не задерживаясь, отойти. Выражение излишних чувств, мягко говоря, не приветствовалось. Да и оставались ли они по прошествии многих десятков лет у людей, оторванных или намеренно удалившихся друг от друга?

Их будет Пятеро. Каждый из Четырех на своем месте и Один, что соединит их всех.

Пятеро… Эдэрэр и четыре его брата? Но их шестеро. Кто же лишний? Кто-то из старших или он сам, родившийся последним? Пятеро созданы для Ритуала, как Амарар и Асандан для дня, а Яман и Сакхр – для ночи. Ритуал – священный долг и занесенный над всеми ними с рождения меч. И когда этот меч падет на их головы, никому не известно, даже Верховному темполийцу.

Сидаль часто задумывался над особенной цифрой, значившей в его семье слишком многое. До появления на свет Тансиара пятеро сыновей у Аскуро рождались исключительно во времена войн и катаклизмов, и место каждого из них было обозначено задолго до их первого вздоха. Так же, как и Силы, которые со временем становились им подвластны. Приход Пятерых означал не что иное, как приближение тех событий, для которых они и были призваны в этот мир, чтобы осуществить то, что лишь им одним было по силам, а именно – совершить Призыв. В Римериане свято верили, что с начала времен Пятеро рождались в переломные для Царства Вечности моменты и, совершив то, что было предназначено, уходили. Так было при последнем Призыве с Дориоланом Избавителем и его братьями, так было до него, так будет и впредь.

Но шестерых сыновей у Аскуро еще не рождалось. Храмовники верят, что шесть – это дурной знак, что братьев всегда должно оставаться пятеро – таков баланс, и он не должен нарушаться, иначе кто-то обязательно погибнет. Страшные слова, услышанные Сидалем, когда он был еще ребенком, в свое время напугали маленького Аскуро, и он запомнил их на всю жизнь.