Да он уже убит, раз друга нет,
И некому сказать под перезвоны
колоколов, что сердце, словно каши пшенной
желает откровенья, простоты, —
простой, как пшенка, речи, и на «ты».
Коммерция ворует сны и души, сердца и время.
Прут больные туши,
как танки, и в мозгах еще жуют.
А рядом проклинают пуританки сексистов, как убогих утопистов, сквозь гениталии глядящих в свой уют.
3 – 5 января 2022
Двенадцатое жало шершня
Надежды вульгарны, мечты скоморошны, тень неотвратимости тает нарочно
в суспензии света и облачной пыли. Наверное, муки когда-то и были,
в но вымерли эхом, – свиданье со счастьем,
которому как урагану начаться,
как летописи. Это оползень взгляда, когда дождь-микстура, нас лечит от яда,
и не от змеиного. По-человечьи
кусается шершень двенадцатым жалом.
И эта кастрюля со спесью увечна, – скребет монумент парапетное сало. Скребет для анализа века, и щебнем
в бетонозамесе не нужные люди: мешалки, убийцы, ворье, почемучки, торговцы натурой и борзые штучки.
А я, в теплоход забираясь по трапу, оказываюсь в самолето-ракете,
засну там банально. Пока курят йети
базарную кривду о злачной примете продленного антинаркозного мига, откуда доносится музыка крика – биеннале в разгаре. Но что там кружится под люстрой Медведицы и Аронзона?
Прополз винт по спинам – то буква закона,
закона гиббона: банановый лубень сожрать без тритона.
Российский тритон чертыхается в чуде
Остаться живым у циклопа на блюде.
Я вроде не тварь
«чтоб каждая тварь свою жизнь начинала с нуля…» Валерий Прокошин
«…Крылья вообще не входят в комплект…» Елена Черникова «Абсолютная проза»
Я вроде не тварь, но удел начинаний с нуля
мне вырвал все внутренности: казнь, крапива по голому телу —
такие барьеры и взятие их, и возня
пустая, как ноль – адский круг обороны предела.
Стремительный бег, но к нулю, не по вектору снов —
реальность кусается, плавно вгрызаясь в загривок, —
сдирание кожи с меня – их реванш, марш–бросок.
Трезубая власть пригубила меня – поединок неравный.
Хриплю вместо песни, погиб соловей,
а песня искрит, и спираль звуковая не глохнет. Услышь, человече, не самый глухой из людей,
а кто не поджидает в засаде, как о земь свист грохнет.
Свист падающей птенечьей прослойки – им знак. Сейчас налетят и загубят остатние силы.
Им свойственна алчность забрать зрелый лакомый злак,
собрав когти вместе в одни грабски видные вилы.
Вихляющих тропок моя не приемлет душа,
но змийно дорога уходит в комплектные крылья,
а кто без комплекта – рычат, в мой загривок дыша. Для них обесцвеченье имени – спешка за грилем. Хрустящие крылышки гриль поэтических грез они прожуют и запьют, как положено в барах.
На обе лопатки класть ангелов на тротуарах
им нравится. Наши страданья им – отдых и плёс. Слеза человека смягчит пластилин их речей
И просто молчанья их праведного звучанья.
Пусть этим засранцам во храмах не хватит свечей грехи замолить в их пустотах сквозь наше мычанье.
19 – 20 фев. 22 г.
***
Идите, идите, я вас презираю, трясите деньжищами! Я на трамвае,
пешком долечу, с пересадками сердца, соловушкой, пульсом и ритмом младенца.
Я – маленькая, вы же – йети и жулик, гребите лопатой, где я на ходулях
Я всё перешагну: ваши деньги лихие, пузатых знакомых чины вот такие! Катитесь на тачках своих растаковских,
а мы как–нибудь уж без вас доплетемся. Повесьте на пузо регалии, четки,
Брелки Коза–Ностры, ведь вы же в почете.
Вы – фишки, мы – пешки.
Грызите орешки
