Командир обошёл батальон и удручённо покачал головой. Машины стояли на открытом пространстве у всех на виду. Бей их, откуда захочешь. Хоть с земли, дальнобойными пушками, хоть с воздуха, пикирующими бомбардировщиками. Загнать бронетехнику в соседнюю балку, он не решился. Там очень сыро. Ещё чего доброго, завязнешь по самые уши и что тогда прикажете делать?
Капитан дошёл до хозвзвода, назначил четверых часовых и выставил охранение вокруг неустроенного пока бивака. По крайней мере, заметят врага, если тот появится рядом. Затем, мужчина забрался на башню командирского танка и, стоя на прочной броне, дал долгожданный народом приказ:
– Отбой!
Доля с облегченьем откинулся на спинку жёсткого кресла, надвинул шлемофон на глаза и тотчас провалился в блаженную тьму.
Проснулся он оттого, что внезапно почувствовал, у него мёрзнут ноги. Доля поднял набрякшие веки и не сразу понял, где оказался? Он глянул вперёд. Увидел, слабый рассеянный свет, что с трудом пробивался сквозь смотровую узкую щель, и немедленно вспомнил, что находится в танке.
Парень пошевелился и ощутил, как заболели все мышцы ног и спины. Ночёвка в водительском кресле, дала себя знать. Сзади, в башне завозились старший сержант, которого звали Коля Смирнов и двое бывших курсантов, радист – Иван и пушкарь по имени Глеб.
Командир танка посмотрел на свои ручные часы, которые он получил от начальства и тихо сказал:
– Пять тридцать утра.
Снаружи послышалась громовая команда: – Подъём! – морщась от боли, танкисты поднялись из своих жёстких кресел. Они открыли верхние люки и вылезли из машины наружу. В предрассветном воздухе висел очень плотный белый туман. В нём ощущалась промозглая сырость, а на землю упала лёгкая изморозь.
Зябко поёживаясь, бойцы батальона занялись тем, что всегда делали утром: оправлялись, умывались и брились. Хозвзвод их не подвёл, и пока все приводили себя в надлежащий порядок, в котле уже доварился аппетитный кулеш.
Запах наваристой каши с тушёнкой разнёсся по чистому полю. Танкисты схватили свои котелки, ложки, кружки и опустевшие фляжки. Они дружно помчались к полевой кухне воинской части и встали в длинную очередь.
Пожилой повар был одет в обычную солдатскую форму. Поверх неё виднелся не очень свежий фартук и нарукавники белого цвета. На бритом затылке еле держалась ушанка. В руках он сжимал длинную палку, с закреплённым на нём полутора литровым ковшом.
Солдат перемешивал горячее сытное варево, цеплял со дна порцию пищи и опрокидывал в подставленную воином тару. Чуть дальше, стоял другой боец и давал каждому по большому ломтю чёрного хлеба.
Едва покончили с плотным питательным завтраком, как появился вестовой на коне, и привёз пакет из штаба гвардейского корпуса. В нём командиру предписывалось – разделить батальон на три роты и всем покинуть село Рамушево.
Каждому отряду «Матильд» выступить вместе с пехотой, двигаться к трём деревням и оказать помощь частям, стоящим в том месте. Ниже стоял перечень пунктов, которые очень нуждались в таком подкреплении.
Танкисты и шофёра метнулись к машинам, и тишина раннего утра сменилась шумом многих моторов. Захлопали люки, зарычали мощные двигатели. Из выхлопных труб полетели клубы чёрного дыма.
С западной стороны появились солдаты, которые ночью приехали вместе с танкистами. Те пехотинцы, что шли пешком до села, добрались до места лишь в третьем часу пополуночи. Они без сил повалились на остывшие развалины изб и теперь крепко спали. Упряжки коней тоже сильно устали. По словам молодого майора, полк мог сдвинуться с места не раньше, чем через два с лишним часа.
