Пьющие чудо - страница 14

– Это не парадный вход, – тихо произношу я. – Слава Богу.

Анна, осторожно переступающая через камни слева от меня, удивлённо поворачивает голову:

– Почему ты так решил?

– Будь он главным, нас бы уже нашпиговали чем-нибудь острым. Это, скорее всего, чёрный вход. На случай, если кто-то из другого фриковского племени вдруг решит отбить святыню, и одержит победу.

Девушка удивлённо вскидывает брови:

– Так они ещё и воюют между собой?

– Ещё как. Нам всем бы пришлось худо, будь по-другому.

Нора камнееда показалась мне гигантским брошенным муравейником. Десяток ходов, мелких, куда не протиснется не только туша зверя – даже человек. Ответвления побольше, крепкие, удобные, но кончающиеся тупиком. Хомяк по несколько раз проверял узор камня, пытался его расплести, выявить потайную дверь. Только через два часа мы, наконец, наткнулись на залитый тоннель, ведущий вниз.

Зажигаем свежие факелы, идём осторожно, по колено в ледяной воде. Хома сумел застопорить сбивающий с ног поток. На стены, низкий потолок, от воды ложатся яркие блики. Я не слышу своего тяжёлого дыхания, потрескивания огня за громким плеском.

Холодно до дрожи в зубах, но мы держимся. С элементалистом просушить одежду – плёвое дело.

– Как думаете, здесь есть какая-нибудь живность? – вдруг спрашивает Хомяк.

– Конечно, – отзывается Данил. – Прямо косяки пираний, хищные водоросли, пиявки-переростки…

Улыбаюсь. Шутки-шутками, но чёрт его знает, что водится в подземных реках.

– Тогда может мне воду вскипятить? – смеётся Хома. – Сразу всё и передохнет.

– Отличная мысль, – говорю, – прямо гениальная. Всегда хотел узнать, что чувствует рак, когда его в кастрюлю…

Договорить не успеваю. Нога пребольно задевает что-то твёрдое, я едва с размаху не плюхаюсь в воду – успеваю ухватиться за стену. Негромко ворчу, продолжаю движение. От шагов вода стала мутной, ничего не видно. Мало ли здесь камней? Это пещера, в конце концов.

– Мамочки! А-а-а! – раздаётся девичий визг за спиной.

– А-а-а!

– И-и-и-и!

Резко поворачиваюсь, тащу из-за пояса нож. Данил уже вооружился топором, жмётся к стене, чтобы и я мог подойти. Подхожу.

– А-а-а…

Из мути медленно поднимается человеческая фигура. Голый костяк, с висящими меж рёбер лоскутами водорослей. Та же растительность на черепе, висит намоченной тряпкой, смахивая на нелепый парик.

– Хома, заткнись, – устало говорю я.

С костей капает вода. Кажется, что скелет находится в постоянном движении: суставы парят на небольшом расстоянии друг от друга, покачиваются, в такт плещущейся воде. Нижняя челюсть гуляет влево-вправо, со скрежетом трётся зубами.

Мертвец осматривает сначала новичков, а затем поворачивается к нам. Из чёрных провалов глазниц на меня таращится тьма. Скелет стоит, безучастный ко всему, молча созерцает нарушителей вечного покоя. Подношу к оскаленной морде факел. Ага, вот и причина смерти: правый висок проломлен, из него тонкими струйками сочится вода, вперемешку с грязью.

Мертвец поднимает костлявую руку, отталкивает от себя древко факела. Его раздражает чужая стихия. За годы, проведённые здесь, слился с водой и холодом. Я, улыбаясь, начинаю играть с мертвецом: подношу огонь, и когда покойник пытается отодвинуть факел, отдёргиваю в сторону.

– Фокс, – укоризненно вздыхает Данил. – Нехорошо как-то…

– Не зуди, занудь. Должны быть минуты счастья в угрюмой старательской жизни.

Дан с размаху, тупым концом топора, бьёт по черепу скелета. Покойник вздрагивает, осыпается в мутную воду кучей бесполезных костей. Ага, значит, мой друг успел заглянуть к пряхам, наложил на оружие какие-то интересные нити. Дальновидно!