– Катя сейчас находится в психиатрической больнице. Врач категорически запретил говорить с ней на любые неприятные темы.
В это время прозвенел звонок. Студенты стали расходиться по аудиториям.
– Вам надо идти? – спросил Раба Катин отец.
– Нет, нет. Ничего страшного. Наш разговор гораздо важнее. Пройдёмте в студенческое кафе, там нам никто не помешает.
Собеседники расположились в кафе за самым дальним столиком. После того, как прозвенел звонок, кафе было практически пустым.
– Кстати, забыл представиться, – сказал Рабу Катин отец. – Андреев Михаил Александрович, полковник в отставке.
– Рабов Володя, – ответил ему Раб. – Так вы полковник?
– Да, а вас что-то смущает?
– Нет, просто у меня отец тоже полковник в отставке.
– Ну что ж, может это даже и к лучшему. По крайней мере, нам проще будет понять друг друга. Я, собственно, Володя, и пришёл сюда, чтобы разобраться в том, что произошло с моей дочерью. И первый мой вопрос: была ли она в институте в тот злополучный день, а если была, то когда ушла из него и с кем?
– В институте она была. Вот здесь, за этим столиком мы сидели и обсуждали вопросы, связанные со свадьбой. Там же почти вся наша группа должна была быть. Выпили по чашечке кофе, и она пошла домой.
– Одна?
– Одна. По крайней мере, я с ней никого не видел.
– Значит, вы тоже не знаете, что потом произошло.
Раб замялся. Он смотрел на Катиного отца и не знал, что ему сказать.
– Я же чувствую, что вы все что-то знаете и скрываете от меня.
– Не буду вам врать – да, но мне тяжело говорить с вами на эту тему. Вы Катин отец. Для вас удар может оказаться слишком сильным.
– Володя, – Михаил Александрович перешёл на «ты», – давай договоримся, я не Катин отец, по крайней мере, на время моего расследования, нервы у меня крепкие, и любую информацию я буду анализировать совершенно непредвзято.
Раб вытащил из сумки кассету и положил её на стол.
– Что это?
– Это то, что было после того, как Катя ушла. Такие кассеты продаются в ларьке возле нашего института, и все студенты смотрели её. Вот почему они не захотели разговаривать с вами. Посмотрите, а потом решите, будете вы продолжать своё следствие или нет. Только советую вам не показывать её вашей жене. Вряд ли у неё нервы такие же крепкие, как у вас.
– А почему ты согласился говорить со мной?
– Потому, что я не верю всему этому. – Раб показал пальцем на кассету. – Здесь что-то не то. Или это монтаж, или я не знаю что. Ясно одно, в этом деле надо разбираться.
– А все остальные поверили?
– Увы! – Раб многозначительно развёл руками.
– Почему же ты не поверил?
– Скажу вам честно, Михаил Александрович, мне нравится ваша дочь и я бы предпочёл оказаться на месте Димы, но, увы, её выбор оказался другим.
– Значит, ты тоже хочешь непредвзято разобраться в этом деле?
– Хочу, только вряд ли у меня получится непредвзято.
– Сделаем так, – решительно сказал Михаил Александрович, – сейчас возьмём тайм-аут, а после того, как я ознакомлюсь с этим, – он показал на кассету, – мы снова с тобой встретимся. Дай мне свой телефон.
Раб вырвал из тетради листок, записал на нём телефон, и отдал Катиному отцу.
– А наш телефон у тебя есть? – спросил Михаил Александрович.
– Да.
Катин отец удивлённо посмотрел на Раба.
– Я староста.
– Ах, да.
Михаил Александрович встал, пожал своему собеседнику руку, и решительно направился к выходу.
Та неприятная обстановка, которая царила дома у Володи Рабова, понемногу начала выправляться. Отец, который после увольнения из армии впал в депрессию, перестал пить, стал приветливым, много шутил и о чём-то часто разговаривал по телефону со своими высокопоставленными друзьями. Мать не могла нарадоваться. Она ходила, шептала что-то себе под нос и украдкой, улучив момент, когда на неё никто не смотрит, часто крестилась.
