Раб Ритма - страница 15

***

Первое, что почувствовал Джакомбо – головная боль, которая сверлила виски, била по затылку и давила на лоб. Он, не понимая, что происходит, попытался пошевелиться – ощутив острую боль каждой клеточкой своего тела, он подумал про себя «Чем сильнее болит голова с утра, тем отвязнее провел ночь. Что это, черт возьми, за пищащая байда?!».

В голове возник образ красотки в красном атласном платье и в перчатках длинною до локтя такого же цвета. Тонкие пальцы держали плоскую сумочку прямоугольной формы. На стройных ногах туфли-лодочки с острыми носами. В ушах сияли жемчужные клипсы, которые гармонировали с жемчужным колье на шее. Вечерний макияж девушки состоял из четко прорисованных стрелок, аккуратно нанесенных теней, подрисованных бровей, густо накрашенных ресниц и ярко выделенных губ. Ее лицо, как было, тогда модным, напоминало кукольное. Волосы девушки спускались с плеч маленькими кудряшками, что добавляло в ее образ «кукольности». Она кокетливо улыбалась, потягивая коктейль через соломинку.

Моргнув, словно переключив канал телевизора, Джакомбо переместился в другое воспоминание – он стоял на улице вместе со своими ребятами. Они громко смеялись, их расстегнутые рубашки обнажали волосатый торс. Его приятель Декстер, облизав губы, сказал:

–И не надейся, она уйдет со мной, – Джакомбо в ответ на это громко рассмеялся, и, похлопав по плечу, Декстера произнес:

–Не надейся, приятель! – он втянул в себя табачный дым и выдохнул его в лицо бедному Декстеру, а пока тот откашливался вперемешку с руганью, Джакомбо выхватили из компании друзей. Это оказался один из репортеров местной газеты, который захотел узнать подробнее об их коллективе.

Мужчина вальяжно улыбнулся, чуть ухмыльнувшись, сделал смелое заявление:

–Да, я самый крутой! Группа без меня ничто! Я ее воздух, я ее жизнь! Не станет меня – не станет и этих парней! – он рассмеялся, и, обернувшись, похлопал по плечу пианиста Стива, – Но я их не брошу! Я люблю этих чертей!

Веселье набирало обороты. Кто-то из парней сказал, что девушку забирает тот, кто будет по праву считаться лучшим гонщиком. Лица уже казались размытыми, а голоса сливались в один, но вечер только начинался. Он не помнил, как на столе оказались ключи, и чья небрежная рука их бросила на него со словами:

–Кто за меньшее время сделает круг вокруг нашего клуба, тот и пойдет с девушкой, – ключи от кадиллака с плавниками призывно поблескивали, – ну что? Не струсили?

Подначивающие голоса звучали со всех сторон. Джакомбо не мог разобраться откуда они доносятся – говорят ли это люди или его собственный внутренний голос настаивает на риске:

–Я тебя сделаю, Декс, – Джакомбо подмигнул. Парни в обнимку, чтобы не упасть из-за заплетающихся ног, добрели до машин. Их сопровождала любопытная публика, пытаясь затуманенными взглядами различить хоть что-то.

–Это тебе старина Комбо, – весело сказал Декс, вручая бутылку виски, – как бы не сложилось – мы все равно команда!

–Ха! Выпьем ее, когда будем отмечать мою победу!– хохотал Джакомбо, усаживая на соседнее место большую бутылку виски, затем он хлопнул дверцей автомобиля, завел мотор. Рев машины резко оборвался, завизжали шины, послышался звук ломающегося железа. Джакомбо проглотила тьма, не удосужившись даже как следует прожевать, отрыгнув жалкие остатки былого величия в бездну.

***

Так он оказался на больничной койке, обвешенный какими-то проводами. Его раздирало желание сорвать это все с себя, но Джакомбо не слушались руки. Музыкант со страхом осознал, что его пальцы потеряли чувствительность. Попытка приоткрыть глаза не увенчалась успехом – ничто в его теле больше не подчинялось ему. «Это бунт души, это крик сердца, это уже не мы и нам некуда деться» – иронично всплыла в голове одна из строк его песен. Сосредоточившись, Джакомбо пытался собрать все кусочки паззла – он помнил лишь яркие всполохи фар и звук медицинских аппаратов. В беспамятстве мужчина пробыл несколько дней. Воспоминания вернулись резко – ударив с такой силой, что его пришлось привязать к кровати. В буйной обессиленной ярости Джакомбо пытался встать и кричал как раненный медведь в лесу.