– Просто это шляпа для более взрослой дамы, – объяснил мистер Кэмпион, постаравшись смягчить покровительственный тон и придать ему хотя бы немного уважения к собеседнице.
– Да. Вы правы, – отозвалась она. – Вероятно, причина в этом.
Клития Уайт колебалась, и чувствовалось, что ее одолевает желание продолжить разговор о шляпке, но внезапно где-то в доме захлопнулась дверь. Звук донесся издалека, однако подействовал на нее удивительным образом. Она поникла, поджала губы, а шляпу мгновенно быстрым движением спрятала за спину. Они оба вслушались.
Первым заговорил Кэмпион.
– Я никому не скажу, – произнес Кэмпион, сам не понимая, почему так уверен, что ей необходимо подобное обещание с его стороны. – Можете на меня положиться. Я сдержу слово.
– Если не сдержите, я просто умру, – сказала Клития Уайт, и та простота, с какой она произнесла эту фразу, поразила его.
В ней прозвучала покорность судьбе заколдованной принцессы из сказки, но ни намека на театральный наигранный драматизм. Хотя присутствовала и страсть, нечто тревожившее, бравшее за душу.
И он все еще смотрел на нее, когда она развернулась на месте и с изяществом, неожиданным для столь неискушенной девушки, подхватила свой секретный узел, а потом легко сбежала вниз по лестнице, исчезнув в одном из высоких проемов.
Мистер Кэмпион крепче взялся за поднос и двинулся дальше к своей цели. Его интерес к семейству Палиноудов становился все более острым. Он постучался в центральную дверь, располагавшуюся в нише, откуда лестница тянулась вверх. Это была прочная, хорошо подогнанная дверь, навевавшая воспоминания о двери кабинета директора школы.
Пока он ждал ответа изнутри, дверь неожиданно открылась, и он обнаружил, что смотрит прямо в обеспокоенные глаза элегантно одетого невысокого мужчины лет сорока, в темном костюме. Тот приветствовал Кэмпиона нервной улыбкой и отошел в сторону.
– Заходите, – сказал он. – Да заходите же! Я как раз собирался уйти. Замок за собой закрою сам, мисс Палиноуд. Очень любезно с вашей стороны, – пробормотал он в сторону Кэмпиона, и хотя ремарка прозвучала вежливо, смысл ее остался неясен. Еще не закончив говорить, он проскользнул мимо и удалился, причем закрыл за собой дверь, оставив гостя на коврике при входе в комнату.
Кэмпион мялся, переступая с ноги на ногу, пытаясь взглядом отыскать женщину, так и не ответившую на его стук. Показалось, что ее в комнате нет вообще. Это было прямоугольное помещение, размерами раза в три превышавшее площадь обычной спальни. Притом что потолок здесь оказался высоким и сводчатым, а в дальней узкой стене предусмотрели сразу три больших окна, общее впечатление создавалось мрачноватое. Мебели – громоздкой и темной – было столько, что она делала передвижение по комнате затруднительным. Приходилось лавировать среди нее. Кэмпион заметил кровать под балдахином в дальнем углу справа, а между ним и окнами стояло концертное фортепиано, но все же доминирующим мотивом в обстановке представлялась строгость. Портьеры были скромными, отсутствовали и ковры, если не считать циновки у камина и коврика при входе. Гладкие стены украшали несколько репродукций, которые, как и замеченные им в другой части дома прежде, были выполнены в сепии. Три застекленных книжных шкафа, столик для чтения и еще большой письменный стол с двумя тумбами, на исцарапанной поверхности которого возвышалась настольная лампа, служившая здесь единственным источником электрического освещения. Однако за столом никто не сидел, и Кэмпион гадал, куда будет лучше деть поднос, когда достаточно близко от него раздался голос:
