Так вот, когда на встрече с каким-то мелким, но московским, однако же, поэтом один местный восторженный паренек задал пронзительный вопрос «Когда же у нас в литературе появится новый гений уровня Толстого, Достоевского?», Голобородько поднялся и ответил за москвича:
– Вот он, гений уровня Толстого. Это я.
И поспешил покинуть аудиторию под смех почтенной публики.
Историю эту Голобородько рассказывал торопливо, перескакивая опять к Лаврову, точнее, к их диспуту о майдане: Лаврова рассердило, что Голобородько почему-то не имеет своего мнения по этому острому вопросу.
– Пускай они сами разбираются. На что им мое мнение?
– Оно не им, а самому вам нужно. Съездили бы сами, посмотрели. Вот я на майдан ездил и своими глазами видел.
– А я не видел, и мне не надо.
– Да ведь вы же сами, кажется, украинец? – после паузы спросил Лавров, прищурившись.
Голобородько ничего не ответил, а только поскакал немножечко на месте, а затем и удалился с самой веселой улыбкой на свете.
Голобородько не любил и Гоголя… Знаете, мне все кажется, что я записываю эти обрывки воспоминаний не в компьютере в текстовом редакторе, а на листке обоев, настолько все разрознено и не прибрано, наспех зафиксировано, в кучу свалено, даже не совсем по хронологии… будто эта свалка моей памяти – как несколько скетчей, набросков для будущих сюжетов, из чего затем кому-нибудь удастся что-нибудь приличное состряпать, потому что самих сюжетов в принципе очень мало, мы чаще видим их интерпретации.
Например, шукшинский сюжет о Рыжем другие писатели интерпретировали бы так:
Интерпретации рассказа Шукшина «Рыжий»
Как бы написал Леонид Андреев
Когда Рыжий ударил грузовик обидчика, тот как-то весь накренился, перевернулся и загорелся, а затем и взорвался, и голова обидчика, силою взрыва оторвавшаяся от бездыханного тела, страшно взирала на нас из канавы.
Ударив нас, обидчик поспешил скрыться, и Рыжий долго и озлобленно глядел ему вслед, но видел лишь верхушки вязов, слышал лишь пение вальдшнепов и думал, как хорошо бы поохотиться в здешних краях. И он простил ему.
И стали мы, значит, того обидчика нагонять. Нагнали, и Рыжий его спрашивает:
– Чего, – говорит. – Бодаешься?
– А чего ж мне не бодаться? – обидчик отвечает. Стали препираться, да не заметили, как оба в канаву упали. Бывает же такое!
– Неужели вы ничем не ответите обидчику? – недоуменно спросил я Рыжего.
– Лень, – ответил Рыжий и уснул за рулем.
– Я ударю ваш самосвал, господин Р., – сказал чиновник.
– Но почему именно мой?
– Я не уполномочен отвечать на этот вопрос, господин Р.
– Но когда я увижу мой самосвал?
– Вы его не увидите, господин Р. Я лишь уведомляю вас о том, что ударю его.
Чиновник удалился, а господин Р. в ту же ночь превратился в клеща.
Как бы написал Маяковский
Бейте
буржуев
в борта
самосвала,
Так, чтоб
буржуям
запчастей
не хватало,
Чтобы
латать
крестьян
оплеухи.
Очень
длинны
Революции
руки
!
Нечестивый
Мою повозку ударил.
Плохо.
– Надо отомстить обидчику! – сказал я.
