Полностью освоив такие техники, мы достигнем точки, в которой в нашей практике начнут возникать психологические пертурбации. Подсознательные скрытые эмоции начинают просачиваться к поверхности и проявляться. Иначе говоря, практика медитации с использованием таких доступных методов, как работа с дыханием, становится практикой ничегонеделания, что создаёт ясный экран, на фоне которого будет замечаться и распознаваться всё появляющееся.
Это способ взаимодействия с явлениями на внутреннем плане. В медитации вы не взаимодействуете с людьми или с внешним миром вербально или физически, и всё же практика является способом установить прямую связь с явлениями, а не увязнуть в централизующих играх эго. Медитация – это не способ уклоняться: вы не прячетесь, не укрываетесь от мира. На самом деле вы укореняетесь в мире. До этого момента мир не имел возможности показать нам своё наиболее полное выражение, потому что мы никогда не позволяли этому случиться. Мы постоянно чем-то соблазнялись. В то же время мы всё время упускали возможности. Всякий раз, когда возникает потрясение или переполох – всевозможные энергии активизируются, – наш ум занят чем-то другим. Мы никогда не осознаём эти вещи должным образом. Но в медитации возникает предчувствие предстоящего открытия. Медитация позволяет нам видеть скрытые вещи, поэтому мы не упускаем ни одного момента энергии или потрясения. Мы видим их ясно именно потому, что не оцениваем через осознание своего «я». Оценка требует больше самосознания, но в то же время мы, давая оценки, упускаем что-то другое. Мы не замечаем эффектов, которые производят эти энергии, возникающие в нашем сознании.
Таким образом, в данном случае медитация является способом развития ясности, которая позволяет нам отчётливо и ярко видеть ситуации повседневной жизни, а также наши мыслительные процессы, благодаря чему мы можем устанавливать прочную и тесную связь и с первыми, и со вторыми.
С этой точки зрения медитация также связана с тем, как мы подходим к работе. Человек должен уметь выполнять свою работу сосредоточенно и без отвлечений, и медитация поддерживает этот подход. Таким образом, работа становится частью нашей духовной практики, а не просто частью нашей ежедневной борьбы. Работа в данном случае является подлинной физической вовлечённостью в объекты, людей и энергии вокруг такого соучастия. В этом смысле работа становится постоянным наставником. Учитель, в виде рабочей ситуации, присутствует всегда: если вы делаете что-то плохо, он указывает на это; если вы делаете что-то хорошо, он подаёт знак. Профанировать этот процесс невозможно.
Здесь нет необходимости давать волю эгоцентричной косности надуманно артистичного и нарочито креативного подхода к работе или взаимодействию с внешними объектами. В то же время нужно испытывать уважение к значимости жизненных ситуаций. Окружающие нас вещи всегда связаны с нами, принадлежат они нам или нет. Ощутив эту сопричастность, мы начинаем чувствовать вещи и подходить к ним непосредственно, правильно и обстоятельно.
При таком подходе вы, решив выпить чашку чая, находитесь в полном контакте с процессом его приготовления, а именно с тем, какой сорт чая вы заварите и какие чайники, металлический для кипячения воды и фарфоровый заварочный, используете. Суть в том, что вы уделяете внимание этим мелким и незначительным вещам, которые, казалось бы, не имеют первостепенной важности. Если вы заварите плохую чашку чая, это же не вопрос жизни и смерти? В то же время в каком-то смысле это именно вопрос жизни и смерти, поскольку связь с каждой отдельной вещью имеет важное значение. Вот какой смысл я вкладываю в понятие работы. Речь не обязательно должна идти о формальной трудовой деятельности, хотя этот же стиль глубокого взаимодействия с вещами можно было бы использовать и на рабочем месте.
